Наутро с нехитрыми пожитками я ожидал вызова доктора для оформления выписки. Получив документы, попрощался с ребятами. Обошел каждого раненого, как мог, ободрил. Задержавшись у кровати Володи Дервенкова, я поговорил с ним, пожал боевому товарищу руку. Кто-то из раненых сказал:

— Никто нам больше не нальет, Валер, и ребята из экипажа уже не придут. Плохо.

— Ничего, друзья, остались живыми — остальное приложится. Поправляйтесь и до встречи в Союзе!

На том и расстались… В роту, к друзьям!

«Слава богу, что все обошлось нормально: поправился, встал на ноги. Как мои разведчики? Насколько молодежь за время моего отсутствия подготовилась к боевым действиям? Первое, что сделаю, зайду в расположение взвода» — так я думал, медленно пробираясь по пыльной дороге в расположение роты. Накануне болезни я привел в морг медицинского батальона новичков, прибывших на замену. К виду тел убитых необходима была адаптация, терять сознание в бою от разорванной плоти — непозволительная роскошь для разведчиков. В Кунарской операции командиры отметили такой факт: на следующий день, когда собирали на поле боя тела погибших солдат, многие бойцы, потрясенные увиденным, были не в состоянии эвакуировать растерзанные тела товарищей. Психологическая травма в условиях реальной действительности оказалась сильнее, чем это можно было ожидать накануне. Мне приходилось учитывать серьезный недостаток в морально-психологической подготовке личного состава, поэтому экскурсии в морг я проводил регулярно с целью подготовки разведчиков к деятельности, которой им предстояло заниматься. Пусть посмотрят, оценят, поймут — лицо войны имеет страшный вид, но это наша работа, в которой мало выжить, выполнить задачу, к ней надо приспособиться на простом житейском уровне — без истерик и крика.

Далеко не ко всем и не сразу приходит понимание процессов, связанных с боевыми действиями. Только опыт, приобретенный личным участием в бою, способен дать необходимый результат индивидуальной подготовки каждого разведчика. Потом будет легче, придет ощущение войны как таковой, без драматических потрясений в психике. За примером ходить не надо. Когда меня привели в медсанбат больного и положили к раненым, их стоны, крики, кровь вызвали сильные сопереживания. Рядом лежали молодые парни без рук и ног, они кричали от страшной боли. Видеть подобное мне еще не приходилось. Через пару недель лечения я уже не обращал внимания на кошмар, творившийся вокруг меня. Получается — адаптировался.

Никогда не забуду первое вскрытие человека, на котором я присутствовал от начала и до конца. Откровенно повело, земля зашаталась под ногами, а потом ничего, с любопытством рассматривал строение внутренних органов человека, необычную работу патологоанатомов.

Прибывшее молодое пополнение приходилось учить по ходу войны. Слава богу, появлялись паузы между рейдовыми операциями, ведением разведки, поиска, которые я заполнял усиленной подготовкой в горах. С разведывательной роты пока не снимали задач по контролю обстановки в зоне ответственности дивизии. Ночами я уходил с группой в районы вероятного появления противника, отслеживая его действия и передвижение. Любая информация о вооруженной оппозиции была для командования дивизии ценной и полезной. Штаб ее анализировал, сопоставлял, делал выводы для принятия решений.

Ушел на повышение Саша Чернега, ставший командиром 9-й роты 3-го батальона 317-го парашютно-десантного полка, воевавшего в Кунаре. В данный момент батальон находился в Кандагаре под оперативным управлением 70-й отдельной мотострелковой бригады и вел кровопролитные бои в Кандагарской «зеленке». На его место пришел боевой офицер и толковый парень гвардии лейтенант Сергей Богатиков, участник Кунарской операции в составе 3-го парашютно-десантного батальона 317-го полка. В том бою он получил тяжелое ранение, вылечившись, возвратился в строй командиром разведывательного взвода нашей роты.

Вскоре ушел на повышение заместитель командира роты по политической части гвардии старший лейтенант Гришин Владимир Николаевич. Уход Володи Гришина переживал весь офицерский состав подразделения. Мы точно знали — лучшего политработника у нас никогда не будет. Время совершенно точно подтвердило наши прогнозы: пришедший на его место Сергей Захарик не явился достойным преемником своего предшественника. Владимир Николаевич был назначен замполитом 3-го батальона 350-го парашютно-десантного полка, выполнявшего боевые задачи в автономном режиме. Батальон в составе группировки полка под командованием гвардии подполковника Георгия Ивановича Шпака участвовал в Кунарской операции на боевой технике, где покрыл себя воинской славой.

Возвращение в роту стало радостным событием. Ребята заранее знали об этом, приготовили баню, хороший стол. Ближе к вечеру прибыл начальник разведки дивизии гвардии подполковник Скрынников Михаил Федорович. Как всегда, были тосты, пожелания, в какой-то момент дядя Миша взял слово и, собравшись с мыслью, сказал:

— В течение полугода дивизионные разведчики успешно выполняют боевые задачи. Командование дивизии положительно отмечает разведчиков по вскрытию замыслов противника в зоне ответственности соединения. Активные разведывательные мероприятия позволили контролировать вооруженные отряды оппозиции в уездах, примыкавших к Кабулу, а также наносить им существенный урон. Ряд офицеров подразделения выдвинуты на вышестоящие должности, заслужив повышения ратным трудом, добросовестным отношением к службе. Так будет всегда. Поднимаю солдатскую кружку за нас, разведчиков, за успешные дела без потерь!

Под раздавшиеся аплодисменты выпили. Начались разговоры… Ждали экипаж Саши Жихарева — они улетели в Ташкент и должны были скоро возвратиться. Мы вышли перекурить, Михаил Федорович подошел ко мне.

— Значит, так, Валера, послезавтра улетаешь в отпуск: отдохнешь, поправишься и снова в бой.

От неожиданности я онемел: отпусков в дивизии вообще еще не было, о них не говорили, они даже не планировались и не предусматривались планами боевых действий.

— Какой отпуск, товарищ подполковник?

— Нормально, наберешься сил, они еще пригодятся. Если есть возможность отдохнуть, надо ее использовать.

— Как-то все это неожиданно…

Я стоял, переваривая, слова начальника. Новость была невообразимой, а значит, еще более приятной по содержанию.

— Комар знает об этом?

— Да, Ивану сказал.

Радость неожиданного сообщения поразила воображение. В отпуск…

— Все за стол, — пригласил Иван офицеров.

В палатке расположились на своих местах. Иван Геннадьевич взял слово:

— Предлагаю выпить за первого отпускника нашей роты!

У всех недоумение на лицах.

— Лейтенант Марченко послезавтра убывает в отпуск. Добавлю следующее: в дивизии издан приказ, завтра, как сказал начальник разведки, мы его получим. Командирам частей приказано предоставить график отпусков для офицеров и прапорщиков на 1980 год. Таким образом, прямо сейчас можем планировать отпуска, за что и выпьем.