– Как так? – изумилась я. – Почему?

– Потому что если все-все прощать, то подлость весь мир захватит, – жестко произнесла трубка. – И тогда таким очаровательным фантазеркам, как ты, совсем негде будет жить. Так мы будем звонить в милицию или нет?

И тут в прихожей щелкнул замок.

Я уронила трубку и побежала к двери. Усталый, сонный и мокрый Бим прошлепал мимо меня к своему месту и не лег, а буквально упал на него, словно в изнеможении. У Бабушки было бледное, переполошенное лицо.

– Маша! Как ты меня напугала? Я бегу по улице и вижу, что во всей квартире горит свет! Что случилось? Почему ты не спишь?

Я бросилась к ней на шею и снова разрыдалась. Теперь уже от счастья.

– Бабуля, где вы были? Мне было ужасно страшно… Я проснулась, а вас нет… Я подумала, что Бим запросился в туалет, а на улице тебе предложил конфету маньяк… А Биму сахар…

– Господи, какой же у тебя кавардак в голове, – сказала Бабушка, подхватив меня на руки и внося в комнату.

И тут она увидела болтающуюся на проводе телефонную трубку.

– А почему трубка снята?

Я рванулась с рук Бабушки к телефону:

– Тетя, тетя… не надо в милицию… Бабушка нашлась…

– Я слышу, – усталым голосом проговорила трубка. – И очень рада, что все обошлось. Спокойной тебе ночи, девочка!

– Ты же, наверно, человека разбудила. – Бабушка буквально выхватила трубку из моих рук.

Но оттуда уже раздавались короткие гудки отбоя.

– Ну вот… я даже извиниться не успела… А ты же, конечно, номер не запомнила…

Бабушка размотала шарф, поставила на пол сумку.

– Беги в постельку… Я сейчас пальто сниму, переоденусь, руки помою и приду.

Мы с Мишкой юркнули под одеяло и долго-долго слушали, как Бабушка возится в прихожей, тяжело сопя и вздыхая.

Наконец она вошла в мою комнату. Зажгла светивший мягким зеленым светом ночничок с рыбками и села возле меня на край кровати.

– Спи, маленькая…

– Бабушка, а ты?

– И я пойду спать… Устала очень…

– А где ты была?

– На работе.

Я так и подпрыгнула на кровати:

– Как на работе? Разве можно ночью студентов учить?

Бабушка помолчала.

– Нет, Машенька, студентов я больше не учу. Меня сократили… Двадцать семь лет я там хорошо студентов учила… а теперь вот… стала плохо учить…

– Ты? Плохо? Не может быть!

Но Бабушка не ответила, опять глубоко задумалась, а потом сказала:

– Я теперь, Машуля, часто буду уходить ночами. Мне, моя девочка, еще три года до пенсии… Я должна работать…

– А мы с Мишкой как же? – Мне стало отчего-то опять страшно. Даже рядом с Бабушкой.

– Что-нибудь придумаем! Просто мне именно сегодня надо было выйти на новую работу. Вот и пришлось тебя оставить одну. – Бабушка усмехнулась: – Кто же знал, что ты такая… чуткая… возьмешь и проснешься. Ладно, спи… и я пойду лягу…

Мы помолчали.

– Бабушка, а Бим тебе был зачем?

– Автобусы-то уже не ходят. А до почты идти пешком целую остановку. Вот он меня и охранял.

Оказалось, действительно и взрослым бывает страшно – права была та тетя в телефоне!

Бабушка укрыла меня, подоткнула одеяло и поднялась.

– Бабуль, – пробормотала я, уже сладко проваливаясь в сон, – а зачем тебе ночью на почту?

Бабушка поджала губы и сунула руки в карманы халата.

– А я теперь там пол мою… В отделе приема. Спи, детка! – Погасив ночник, она медленно вышла и тихо притворила дверь.

И в ее комнате еще долго почему-то горел свет.

Заразная болезнь

Мы помним, что Бабушка очень много работала, а Мама сперва долго и тяжело болела, а едва оправившись, вынуждена была снова уехать на Север, зарабатывать деньги, которых, как считалось в нашей маленькой семье, «на жизнь мучительно не хватает». Поэтому я, как и миллионы детей в нашей стране, все будние дни (а иногда и ночи) проводила в детских садах.

Нет-нет, я не оговорилась – именно «в садах», ибо «детских учреждений» в моей жизни было много. Видимо, с ними как-то еще со времен дома ребенка дело у меня не заладилось. И поэтому примерно раз в год (а то и чаще!) Бабушка, проклиная меня на чем свет стоит, забирала откуда-то какие-то документы и «садилась на телефон» обзванивать знакомых, не порекомендует ли кто-то «приличный сад» с «хорошей воспитательницей».

Знакомые рекомендовали. И я шла в новую группу, где все было… по-старому. Та же ненавидимая мной манная каша по утрам на завтрак, та же запеканка, так же надо было зачем-то обязательно тратить попусту два часа своей жизни на дневной сон. Тот же квадратный «загон для выгула», обсаженный одними и теми же кустами «волчьей ягоды», с традиционной деревянной верандой, те же уличные игры. Такой же набор игрушек, как и в предыдущей «игровой комнате», разве что цвета волос и одежки кукол разные. Те же детские «разборки». И даже нянечки и воспитатели мне через какое-то время начинали казаться неотличимыми друг от друга: они совершенно одинаково учили нас лепить, рисовать, клеить поделки из бумаги, рассказывали одни и те же истории, читали одни и те же книжки и одинаково на нас всех кричали. Ростом выше или ниже, блондинки или брюнетки, полненькие или худые как щепка, они все, как одна, одинаково раздраженно складывали мне в рот эту самую манную кашу, одинаково сплетничали между собой и в любую свободную минуту бегали под лестницу или за угол тайком покурить. Словом, в каждом новом детском саду мне очень скоро становилось невыразимо скучно.

Судите сами. Вывели нас как-то с традиционными ведерками и лопатками всем скопом гулять. Димка с Толиком немедленно оккупировали горку и стали сбрасывать с нее всех, кто пытался на нее забраться. Но вчера они точно так же держали оборону в кустах в углу нашей площадки, и кончилось это (как и кончится сегодня) ревом, зеленкой и жалобами родителям.

Группа девочек воробьями расселась на бортике песочницы и судачит о том, какую Юльке купили куклу, сколько она стоит, настоящая ли она американская или китайская подделка, какие в наборе прилагались к ней платья. Дело тоже кончилось едва ли не потасовкой: то ли одна из девочек не дождалась своей очереди переодевать эту самую куклу, то ли выбрала не то платье. А может быть, сделала ей не ту прическу. Вчера с тем же результатом они так же бурно обсуждали, какие новые туфельки принесла мама для Светы к предстоящему садовскому утреннику. А завтра… завтра будет новая заколка, куртка, перчатки – какая разница, что!

На каждой прогулке кто-то с бешеным азартом обязательно раскручивает карусель. На ней – совершенно непонятно зачем – каждый раз оказывается именно Пашка, ведь всем известно, что издевательство над ним в группе – дело совершенно дежурное. Вот и сейчас – у Пашки уже закружилась голова, он хочет соскочить, но ему не дают этого сделать. И не дадут, пока не вмешается кто-то из разъяренных взрослых.