Эта проблема помешала успешно завершиться настойчивым попыткам одомашнить некоторых животных, которые имели бы большую ценность для человека. Так, например, самую тонкую в мире шерсть дает викунья, некрупное животное, напоминающее верблюда, родом из Анд. Но ни инки, ни современные фермеры не смогли ее одомашнить, и для получения шерсти по-прежнему приходится отлавливать викунью в дикой природе. Многие правители, начиная с древних ассирийских царей и до индийских махараджей, приручали гепардов, самых быстрых на планете сухопутных млекопитающих, и использовали их для охоты. И все же гепарда для каждого правителя приходилось отлавливать на воле, так как разводить их даже в зоопарках не удавалось до 1960 года.

Все эти причины в совокупности позволяют понять, почему жителям Евразии удалось одомашнить именно «большую пятерку», а не другие, близкородственные этим животным виды, и почему американские индейцы не приручили бизонов, пекари, тапиров и горных козлов или баранов. Насколько ценной была лошадь в военном деле, особенно интересно рассмотреть в качестве примера того, как, казалось бы, незначительные различия способны сделать один вид уникально полезным, а другой — непригодным для человека. Лошади относятся к отряду непарнокопытных, в который входят копытные млекопитающие с нечетным числом пальцев на ногах: лошади, тапиры и носороги. Из семнадцати ныне живущих видов непарнокопытных все четыре вида тапиров и все пять видов носорогов, а также пять из восьми видов диких лошадей никогда не удавалось одомашнить. Если бы африканцы или индейцы ездили верхом на носорогах или тапирах, они затоптали бы европейских захватчиков, но этого не случилось.

Потомками шестого родственника дикой лошади, дикого африканского осла, стали домашние ослы, оказавшиеся отличными вьючными животными, непригодными для военной верховой езды. Седьмого родственника дикой лошади, онагра из западной Азии, в течение нескольких столетий с 3000 года до н. э. запрягали в повозки. Но в любом описании, какое вам встретится, онагров непременно бранят за вздорный норов — мол, это твари «дурного нрава», «вспыльчивые», «недружелюбные», «не поддающиеся воспитанию» и «упрямые по самой своей сути». Этих злобных животных приходилось держать в намордниках, чтобы они не искусали своих хозяев. Когда около 2300 года до н. э. одомашненные лошади достигли Среднего Востока, онагры пополнили наконец список животных, одомашнивание которых не увенчалось успехом.

Лошади произвели в военном деле революционный переворот, равного которому никогда не совершали никакие другие животные, даже слоны и верблюды. Вскоре после одомашнивания лошадь помогла скотоводам, говорившим на первых индоевропейских языках, начать экспансию, которая в конечном счете распространила их языки по значительной части земного шара (глава 15). Несколько тысячелетий спустя лошади, запряженные в боевые колесницы, стали в войнах древности таким же непреодолимым оружием победы, как в современную эпоху — танки «Шерман». После изобретения седла и стремян лошади позволили Атилле, предводителю гуннов, разорить Римскую империю, Чингисхану — завоевать земли от России до Китая, а в Западной Африке благодаря лошади возникли военизированные царства. Несколько десятков лошадей помогли Кортесу и Писарро, в отрядах которых было всего несколько сотен испанцев, одержать победу над двумя самыми населенными и развитыми государствами Нового Света, империями ацтеков и инков. Тщетные атаки польской кавалерии на наступающую армию Гитлера в сентябре 1939 года обозначили конец эпохи военной значимости этого наиболее повсеместно признанного из всех домашних животных, продолжавшейся 6000 лет.

По иронии судьбы, родственники лошадей, на которых прибыли Кортес и Писарро, в прошлом водились в Новом Свете. Если бы те лошади не вымерли, Монтесума и Атауальпа могли бы ответить на вторжение конкистадоров кавалерийской атакой. Но жестокая судьба распорядилась так, что американские лошади вымерли задолго до этого, как и восемьдесят или девяносто процентов других крупных животных обеих Америк и Австралии. Это произошло примерно в то же время, когда до этих континентов добрались первые люди, предки современных индейцев и австралийских аборигенов. Оба американских континента утратили не только лошадей, но и другие виды, потенциально пригодные для успешного одомашнивания, например, крупных верблюдов, гигантских наземных ленивцев и слонов. Австралия лишилась всех гигантских кенгуру, гигантских вомбатов и дипротодонов, животных, напоминавших носорогов. В конце концов в Австралии и Северной Америке не осталось никаких видов млекопитающих, пригодных для одомашнивания, если не учитывать возможность того, что собаки индейцев были выведены из североамериканских волков. В Южной Америке остались только морская свинка (используется в пищу), альпака (дающая шерсть) и лама (служившая вьючным животным, но недостаточно крупная для верховой езды).

Таким образом, одомашненные млекопитающие не обеспечивали местным жителям Австралии и Америк дополнительного белка в рационе, за исключением морских свинок в Андах, где эти животные все же вносили меньший вклад в питание человека, чем домашние млекопитающие Старого Света. Ни одно млекопитающее, родиной которого является Америка или Австралия, никогда не впрягалось в плуг, телегу или боевую колесницу, не давало молока и не носило на себе всадника. Цивилизации Нового Света с трудом двигалась вперед, полагаясь исключительно на мускульную силу человека, тогда как Старый Свет стремительно развивался, поставив себе на службу силу животных, ветра и воды.

Ученые все еще ведут споры о том, вымерли ли крупные млекопитающие Америки и Австралии из-за климатических изменений или же были истреблены первыми людьми, прибывшими на эти континенты (см. главы 17–19). Но, что бы ни послужило причиной исчезновения этих видов, оно практически обрекло потомков первых поселенцев на поражение 10 000 лет спустя, при столкновении с народами Евразии и Африки, континентов, где большинство видов крупных млекопитающих сохранилось.

Применимы ли те же самые доводы в отношении растений? Некоторые параллели можно провести немедленно. Как и в случае с животными, из всех видов диких растений лишь малая часть оказалась пригодной для окультуривания. Так, например, двуполые самоопыляющиеся виды (скажем, пшеница) были окультурены раньше и проще, чем виды с перекрестным опылением (допустим, рожь). Причина в том, что самоопыляющиеся растения не скрещиваются постоянно со своими дикими сородичами, благодаря чему их проще выводить и поддерживать чистоту сорта. В качестве другого примера можно привести дуб: хотя в доисторические времена в Европе и Северной Америке использовались в пищу желуди многих видов дубов, ни один дуб не стал культурным растением, — возможно, потому, что белки разбираются в селекции и посадке желудей намного лучше людей. На каждое окультуренное растение, которое человек возделывает сегодня, приходится множество других, в отношении которых попытки окультуривания оказались неудачными. (Кто из ныне живущих американцев пробовал лжедурнишник (Cyclachaena xanthiifolia), который индейцы восточной части США окультурили для получения семян около 2000 лет до н. э.?)

Аналогичным образом можно объяснить низкие темпы технологического развития народов Австралии. Тот факт, что этот континент сравнительно беден дикими растениями, пригодными для культурного возделывания, а также подходящими для одомашнивания дикими животными, несомненно оказался одним из факторов, помешавших австралийским аборигенам развивать сельское хозяйство. Но гораздо менее очевидными видятся причины отставания земледелия Америк от земледелия Старого Света. В конце концов, многие пищевые растения, имеющие сегодня большое значение во всем мире, были окультурены в Новом Свете: кукуруза, картофель, помидоры и представители семейства тыквенных, — лишь некоторые из них. Ответ на эту загадку можно найти при более внимательном рассмотрении наиболее важного злака Нового Света — кукурузы.