Кочубчик рассмеялся.

— Глупые вы люди, алюсники!.. Человек пришел с положением, можно сказать — господин. А они ему один вопрос дубее второго! — Достал рубль для Сучка тоже и двинулся дальше по Невскому, гордо вращая тростью и с удовольствием чувствуя себя здесь своим.

Когда он скрылся в гуще прогуливающихся, Улюкай и Артур подошли к Зоське и Сучку.

Чтоб те не стали голосить, сразу дали по рублю. Артур спросил:

— А что за господин в белом вот только что деньги тут мотал?

— Господин… — ухмыльнулся Сучок. — Этот господин двумя днями раньше вместе с нами здесь алюрничал!

— Это как?

— А так! Алюрничал, пока не заприметила его какая-то важная барыня! Вот теперь он и господин!

— Барыня кто такая?

— Не говорит! — вмешалась Зоська. — Я уж и так, и эдак. Не колется!

— А сам он кто? — спросил Улюкай.

— Володька? Кочубчик?! Да кашалот конченый! Сказывают, когда-то саму Соньку Золотую Ручку сдал синежопым!

Воры переглянулись, дали еще денег нищим и направились к повозке.

— Кочубчик, — пробормотал Улюкай. — Его ж вроде убили.

— Значит, выжил, гнус, — сплюнул Артур.

— А дама?

— Не понял, что ли?.. Сонька. Вынюхала как-то и загребла под крылышко.

— Так ведь крылышко-то дырявое.

— То-то и оно. Надо как-то с этим мизером решать.

Они сели в повозку и понеслись по Невскому в сторону Фонтанки.

Закрытые повозки с жандармами, а было здесь не менее пяти повозок, заняли позиции в ближних от Фонтанки переулках, ждали соответствующей команды.

Карета с Таббой выскочила на набережную, миновала несколько богатых домов, пронеслась вдоль длинного забора особняка Брянского… Девушка коротко огляделась, нажала кнопку звонка. Было видно, что она очень волновалась.

Последовал привычный окрик Семена:

— Кого надобно?

— Мне нужна княжна Анастасия, — ответила Табба.

— Сейчас спросим!

Привратник направился к дому, где на ступеньках уже стоял дворецкий.

— Кого спрашивают?

— Княжну.

— Кто?

— Барышня.

Никанор самолично подошел к калитке, приоткрыл ее. Увидел перед собой знакомую особу, склонил голову.

— Здравствуйте, мадемуазель. Желаете видеть княжну?

— Именно так. Мне надобно передать ей записку. — Прима заметно нервничала.

— Я сейчас узнаю.

Дворецкий впустил девушку во двор, что-то в ее поведении ему показалось странным, он еще раз оглянулся и торопливым шагом пошел к дому.

До слуха доносились звуки рояля — Сонька занималась с Анастасией музыкой.

Никанор постучал в дверь.

— Мадемуазель, простите.

— Не видишь, я занимаюсь! — возмутилась княжна.

— Там госпожа Бессмертная. Вас спрашивает.

— Бессмертная? — удивилась девочка. — Меня?

— Совершенно верно, вас.

— А что ей надо?

— Желают передать некую записку.

— Опять записку? — хмыкнула Сонька, повернулась к княжне: — Может, я выйду?

— Она меня просит, не вас! — не без раздражения ответила та и встала из-за инструмента. — Пока мы с госпожой Бессмертной будем пить чай, вы не смейте отсюда выходить! Еще неизвестно, с чем она пришла!

В этот момент в комнату быстро вошла Михелина, глаза ее были округлены.

— Там Табба.

— Знаем, — кивнула мать.

— А что ей нужно?

— Боже… — закатила глаза княжна, с раздражением ответила: — Нужно поговорить со мной, вы же сидите здесь, пока я не вернусь. — И ушла.

Дочка и мать переглянулись.

— Мне как-то не по себе, мама, — негромко произнесла Михелина.

— Что ей нужно? — озабоченно проговорила Сонька. — Она ведь не знает, что мы здесь.

— Может, хочет узнать?

— Зачем?

— Допустим, помириться. Выгнали из театра, теперь одна и без работы. Я выйду к ней. — Михелина решительно двинулась из комнаты.

Сонька остановила ее:

— Не смей!

— Я сестра, почему я должна прятаться?

— А я — мать. Я быстрее пойму, чего она хочет.

Воровка почти уже покинула комнату, когда ее догнала дочка, попросила:

— Сонь, не надо. От нее можно ждать чего угодно.

— Но не с полицией же, надеюсь, она явилась?

— Кто знает. Это Табба!

Сонька отцепила руки дочки от своей кофты.

— Если я боюсь родной дочки, какая же я мать! — Жестко произнесла: — Может, ей нужна моя помощь!

— Тогда я с тобой.

— Нет!.. Жди здесь. Если все хорошо, я приведу ее сюда!

В большом зале воровку остановил Никанор, обратился с неловкой предупредительностью:

— Я бы, сударыня, не советовал вам выходить.

— Это что еще такое?! — не то удивилась, не то возмутилась женщина. — С каких это пор ты стал давать мне советы?

— Мадемуазель Бессмертная пришла в нервном состоянии. Думаю, в этом хорошего мало.

— Займись своими делами и не суйся в чужие.

…Табба и княжна стояли в большом зале, Анастасия с очевидным удивлением повторно прочитала вслух записку:

— «БУДУ, КАК ВСЕГДА, ЖДАТЬ В УСЛОВЛЕННОМ МЕСТЕ».

Буквы были крупные, корявые, слишком старательные.

Девочка подняла удивленные глаза на гостью.

— Это для меня?

Та неуверенно пожала плечами.

— Скорее, для той дамы, которую вы однажды приютили, — и посмотрела на княжну испуганно, напряженно. — Она по-прежнему у вас?

Та на секунду замялась, не совсем уверенно ответила:

— Нет, она не у меня. Она, кажется, уехала.

Табба нервно огляделась.

— Надо передать ей записку. Это очень важно.

Сонька стояла за дверью ближней комнаты, слушала разговор девушек.

— Хорошо, я попытаюсь это сделать.

— Значит, все-таки она у вас?

— Я сказала, она уехала! — пряча раздражение, ответила княжна. — Но я постараюсь разыскать их.

— Их — это мою мать и сестру?

— Да, вашу мать и вашу сестру. — Анастасия была растеряна и встревожена и не представляла, что предпринять. — Не желаете испить со мной чаю? — нашлась в итоге она.