Еще находясь в Лондоне, Игнатьев получил сведения о намерениях Англии и Франции заставить китайское правительство открыть границы для торговли опиумом и разрешить свободное плавание по китайским рекам. И это намерение стало претворяться в жизнь. Англо-французские войска высадились на китайскую территорию. Последовавшие далее события получили названия второй «опиумной» войны и растянулись на четыре года (1856–1860 гг.).

В то время между Китаем и Россией возникли разногласия по поводу установления границ. Пекинское правительство отказалось признать Айгунский договор, заключенный 16 мая 1858 г. восточносибирским генерал-губернатором Н.Н. Муравьевым-Амурским. По условиям этого договора граница до соединения Амура с Уссури должна была проходить по течению Амура, при этом земли по левому берегу реки должны были принадлежать России, а по правому — Китаю. Территории к востоку от Уссури, вплоть до морского побережья, были оставлены в совместном владении до решения этот вопроса в будущем. В марте 1859 г., чтобы уладить это положение, в качестве чрезвычайного уполномоченного отправили в Китай генерала Игнатьева. Он также должен был добиться от китайской стороны предоставления России прав на сухопутную торговлю во внутренних районах Китая, чего не предусматривал Тяньцзинский русско-китайский договор 1858 г. Игнатьев ехал на санях, тарантасах, повозках из Петербурга через всю Сибирь. Обь и Енисей переходил пешком по льдинам. Когда среди заснеженных сибирских равнин Игнатьева с сопровождавшими его спутниками застала пурга, он приказал казакам поставить коней в круг, и люди, собравшись в его центре, согревались дыханием животных. Дальше через горы, монгольские пустыни и непредвиденные препятствия он добрался до столицы Китая. В то время граф Н.Н. Муравьев-Амурский писал о нем в Петербург: «Лучшего выбора нельзя было сделать: образование, способности, молодость и смелость Игнатьева служат ручательством за успех возложенного па него поручения, лишь бы китайцы пустили его в Пекин» (Канева Калина. Указ. соч. С. 21).

В июне 1859 г. должен был состояться обмен ратификационными грамотами Тяньцзинских договоров 1858 г. Франция и главным образом Англия решили использовать этот предлог для развязывания новой войны против Китая. Война должна была предотвратить самую возможность сопротивления Китая кабальным условиям Тяньцзинских договоров, предоставить союзникам новые торговые привилегии. Посланники Англии и Франции в сопровождении эскадры из 18 кораблей попытались прорваться к столице, но их попытка была успешно отражена Китайцами. Понеся большие потери, союзники вынуждены были вернуться в Шанхай, где начали готовить новую военную экспедицию.

За несколько дней до этих событий в Пекин прибыл Н.П. Игнатьев. Вначале китайцы решительно отклонили требования русского посланника. Их упорство обуславливалось одержанной победой и надеждой на возможность дальнейшего вооруженного сопротивления иностранным державам. Около года велись мучительные переговоры с Пекином. 16 мая 1860 г. Игнатьев прекратил бесплодные переговоры с китайцами и выехал из Пекина и направился в Шанхай в сопровождении русской эскадры, где предложил союзникам свое посредничество в переговорах с Китаем. В августе 1860 г. союзники возобновили военные действия против Китая. Игнатьеву было предложено присоединиться к иностранным державам доя совместного с ними ведения войны против Китая. Игнатьев отклонил это предложение.

В начале октября, несмотря на упорное сопротивление китайцев, войска иностранных держав приблизились к Пекину. Англичане с французами предъявили ультиматум китайцам, в котором угрожали свержением маньчжурской династии и разрушением столицы, требовали ратификации Тяньцзинского договора, сдачи Пекина и т. д. Игнатьев, ознакомившись с проектом ультиматума и заручившись неофициальным согласием английского и французского посланников, отправился в Пекин.

Китайская делегация в свою очередь обратилась к Игнатьеву с просьбой о помощи и посредничестве. Н.П. Игнатьев согласился взять на себя эту миссию при условии полного удовлетворения китайцами всех русских требований и согласованных с ним решений в предстоящих переговорах с союзниками. «Примите наши требования, — говорил русский посланник, — обещайте следовать нашим советам в своих действиях и отношениях с союзниками, и я ручаюсь, что Пекин будет спасен, что маньчжурская династия останется на престоле и что все ваши дела устроятся наилучшим образом».

Принц Гунн (младший брат императора, бежавшего из Пекина) принял условия русского представителя. Отправившись после этого в лагерь союзников, Игнатьев убедил их отсрочить штурм столицы и не настаивать на немедленном учреждении посольств в Пекине. Несмотря на то, что китайцы приняли основные требования ультиматума, союзники все же разграбили, а потом разрушили и сожгли дворец Юаньминьюань, представлявший собой огромную историческую и культурную ценность. Зато, как говорил английский посланник Элгин, в головах китайцев осталось «необходимое впечатление». А маньчжурская династия сохранила престол.

Русско-китайский Пекинский договор значительно улучшил условия не ратифицированного Айгунского договора. Восточная русско-китайская граница была установлена по рекам Амуру, Уссури и Сунгаче, через оз. Ханка до р. Бэлэнхэ и от ее устья по горному хребту до р. Тумыньдзян, впадающей в море. Таким образом, Россия окончательно закрепила за собой Уссурийский край.

Россия получила право беспошлинной сухопутной торговли вдоль всей восточной границы и в Кашгаре. Особо оговаривалось, что русские купцы могут ездить из Кяхты в Китай (в частности, в Пекин) «во всякое время», но при условии, что «в одном месте их не должно быть более 200 чел.». В Урге и Кашгаре русскому правительству разрешалось учреждать свои консульства, строить необходимые здания, склады и т. п. Устанавливалось, что «русские купцы в Китае, а китайские в России состоят под особым покровительством обоих правительств» (Дипломатический словарь. Т. II. М., 195 °C. 343–346).

Без каких бы то ни было военных действий Россия получила территорию с естественными и стратегическими границами площадью целых 800 тыс. кв. км (больше, чем Великобритания и Франция вместе), признание прав сухопутной торговли, привилегии в дипломатических связях, плавании по рекам и проч.

«Именно в Китае проявились полностью незаурядные дипломатические таланты Игнатьева и в особенности его умение с помощью своего обаяния, открытости и энергии убеждать людей соглашаться с его доводами… По сути, Игнатьев ходил на острие ножа… ему присущ был безусловно некоторый авантюризм, что нередко спасало его в сложных ситуациях. Игнатьев, впрочем, верил в свою счастливую звезду и не боялся рисковать» (Канева Калина. Указ. соч. С. 21).

На обратном пути Игнатьев снова остановился в Иркутске. Показывая Пекинский трактат генерал-губернатору Н.Н. Муравьеву-Амурскому, он произнес знаменитые слова: «А теперь, батюшка, стройте город, порт и крепость. И владейте Востоком!» Николай Павлович Игнатьев вошел в историю как «крестный отец» Владивостока. Случайно ли совпадение это, или, может быть, он инстинктивно следовал примеру гордости семьи — святителю Алексию, предрекшему создание города Самары. Или же здесь просто проявление того же гена творчества и созидания? Сравнение напрашивается само — один создал объединенное Московское государство, другой — Болгарское государство, один строил монастыри и каменные стены Кремля, другой оставил потомкам храм-памятник в городе Шипке, больницу в Константинополе, обновленную Нижегородскую ярмарку, церковь и мельницу в своем имении и оба — огромное письменное наследие.