– Но вы интересовались списком?

– Да, по поручению Кирилла Сергеевича. – Он понимал, чтоКучинский все рассказал. Отрицать очевидное было глупо, легче было теперь всесвалить на погибшего генерала. Что он и делал.

– Зачем Лосякину понадобились эти списки?

– Этого я не знаю, – он врал спокойно, глядя в глазаполковнику. Машков нахмурился. Ему было непонятно, почему Лосякин так доверялСобникову. А если доверял, то почему Собников не знал, для чего его шефупонадобились бывшие агенты внешней разведки.

– Послушайте меня, Собников, – сдерживая раздражение, сказалМашков, – погиб наш коллега, один из руководителей нашего ведомства. Погибнелепо, глупо. В салоне его автомобиля была найдена крупная сумма денег. Мыобязаны установить, как она попала к покойному и к кому он ехал. Неужели выэтого не понимаете?

– Понимаю, товарищ полковник! – Он, действительно, понимал,что для него сейчас самым важным было все отрицать. Абсолютно все. А то, чегоотрицать нельзя, сваливать на погибшего генерала. – Но я только готовил списки,которые потом передал Кириллу Сергеевичу. Больше я ничего не знаю. Кучинскийвидел эти списки, возможно, с ним Лосякин говорил более подробно, я этого незнаю.

– Вам больше нечего сказать?

– Нет, – почти искренне сказал Собников, – я сказал вам все,что знал по этому делу.

– И вы никуда не выезжали с Лосякиным? Например, вСанкт-Петербург или в Тверь?

Собников понял, почему полковник назвал именно эти двагорода. Он сразу все понял. И именно поэтому упрямо сказал:

– Мы никогда и никуда с ним вдвоем не ездили. Я не понимаю,о чем вы говорите.

– Можете идти, – не скрывая своего раздражения, кивнулМашков.

Собников вышел, подумав, что пронесло. Откуда ему былознать, что судьба решила над ним жестоко посмеяться.

В этот вечер он возвращался домой чуть позже обычного –задержали текущие дела. Он понимал, что Машков раздражен, что его ответыполковника не удовлетворили и он будет копать дальше. Но Собников был спокоен.Кроме него и Лосякина, об этом деле никто не знал. А Кирилл Сергеевич был ужена том свете и никаких показаний дать не мог.

Домой он приехал около девяти часов вечера. Оставив машинуво дворе, он прихватил пакеты с продуктами и пошел к подъезду. Он поднимался полестнице, когда почувствовал, как чья-то тень нависла над ним. Собников поднялголову и содрогнулся.

На него сверху смотрел Рашников. Так они и стояли целуюминуту, глядя в глаза друг другу. Собников с сожалением подумал, что сглупил.Нужно было рассказать Машкову обо всем, потребовать защиты, указать фамилиюРашникова. Но тогда он автоматически вылетал из ФСБ. Такие вещи не прощают. Посуществу, они вместе с Лосякиным искали профессионального убийцу. И Собниковпонимал, для чего генералу понадобился такой человек. А теперь он стоял,прижимая к груди пакеты и глядел наверх, словно читая на лице Посла свойсобственный приговор.

Потом он вдруг резко отпустил пакеты, чтобы достать свойпистолет, хотя и понимал, что подобная попытка обречена на неудачу. Рашниковпросто поднял свой пистолет с глушителем и первым же выстрелом точно в горлозаставил Собникова захлебнуться собственной кровью. Второй выстрел былконтрольным. Собников даже не почувствовал боли. Просто все сразу лопнуло. Рази навсегда.

Рашников убрал пистолет, спустился по лестнице и, перешагнувчерез труп, вышел из подъезда. Он ступал осторожно, чтобы не запачкаться чернойкровью лежавшего на полу молодого мужчины. Через час о смерти Собникова ужезнали в ФСБ. Еще через час Машков затребовал все материалы на Рашникова.Выстрелы точно в горло, которыми были убиты Аримов и Собников, были выстреламипрофессионала, привыкшего работать в одиночку. Спасения от таких выстрелов небыло, Аримову не помог даже бронежилет.

К вечеру Машков уже знал, что тела утонувшего Рашникова ненашли. Он узнал также, что один из его сотрудников даже не счел нужным сообщитьему о том, что в Тверь наведались двое представителей внешней разведки. Носамым неприятным было то, что Машков узнал, поговорив с областным управлениемФСБ в Твери. По показаниям директора спорткомплекса, к нему приезжали двое. Иодин из них был человек восточного происхождения, высокий, широкоплечий,немного лысоватый, свободно говоривший по-русски. Машков догадался, о ком шларечь, но боялся в это поверить. Пока через два дня не убедился в правоте своейверсии.

Все произошло не совсем так, как сказал Вигунов. Адвоката ондействительно нашел, и тот незамедлительно разослал свои ходатайства во всеинстанции. Но в среду Саида не отпустили. Только в четверг городская прокуратуранаконец разрешила его отпустить на несколько дней под большой денежный залог,который Вигунов внес, не задумываясь. Он был готов внести и больше, чтобывыполнить поручение Тальковского. Ему казалось, что план, который онразработал, был выигрышным со всех сторон. Если завтра Саид при большомстечении народа даст пощечину мэру города, это вызовет невероятный скандал.Следовало предупредить журналистов, чтобы они были начеку и успелизафиксировать этот момент, который потом станет гвоздем всех телевизионныхинформационных программ.

Потом можно будет объяснить, что таким образом несчастныйдиссидент, бежавший от преследований режима в собственной стране, выразил свойпротест против дискриминационной политики в отношении беженцев, которуюпроводили московские власти. После такого скандала на карьере любого политикаможно ставить крест. Вигунов не сомневался, что все получится. В конце концов,у Саида просто не было другого выхода. Игнат Данилович сумел задеть самыечувствительные струны в его характере. Умереть Саид было согласен, но статьпредателем, выдав своих друзей, даже помимо своей воли, для него было хужесмерти. Так что у Вигунова не было оснований сомневаться в том, что Саидсделает все, о чем они его попросят.

Он приехал со своими людьми на двух автомобилях, чтобыотвезти Саида за город, где ему следовало выучить текст заявления, которое ондолжен был сделать завтра. Саид сел в машину, по бокам от него уселись дюжиепарни из охранного агентства. Вигунов уже садился в свой автомобиль, когда егопозвали ко второй машине.

– Я меня в Москве есть знакомая женщина, – неожиданно сказалСаид, – я хочу с ней попрощаться.

– Не нужно превращать нашу операцию в дешевую мелодраму, –поморщился Вигунов, – завтра сделаете то, что вас просят, и можете встречатьсясо своей женщиной, сколько хотите.

– Я с ней не встречаюсь, – возразил Саид, – эта женщинаспасла мне жизнь. Я обязан с ней попрощаться.

– Уже поздно, – рявкнул Вигунов, – до утра вы еще должнывыучить текст. Мы уезжаем, я не разрешаю вам ни с кем встречаться. В условияхнашего контракта не было такого пункта.