– При чем тут твои слова? – улыбнулся Дронго. – Обрати внимание,как ты вошел в кабинет. Обычно у тебя бывает свободная постановка ног, асегодня у тебя была несколько ходульная, деревянная походка, словно тыпытаешься излишним перенапряжением компенсировать некоторую нерешительность.

Посмотри, как зажато ты сидишь. Обычно ты сидишь болеераскованно. И здороваешься немного по-другому. Ты подаешь мне руку, какчеловеку, которому доверяешь. А сегодня ты подал мне «стеклянную ладонь». Ятебя ведь «атлетический тип руки». Мускулистая рука, большая ладонь, сильный большойпалец. Ты не должен так здороваться. И, наконец, твоя мимика. Я тебя сильносжат рот, как будто ты готовишься к неприятной борьбе, чувствуется внутреннеенапряжение. Направленность твоего взгляда, выражение лица, поза, в общем, ямогу много о чем тебе рассказать.

– Хватит, – отмахнулся Машков, невесело улыбаясь, – убедил.Твои фокусы всегда забавны. Только на этот раз я приехал с тобой поговорить поочень серьезному вопросу.

– Я так и подумал. Что тебе нужно?

– Зачем ты влез в это дело? – вдруг спросил Машков. – Тыведь с самого начала понимал, что это большая политика. Зачем ты в нее полез?Это ведь не обычное уголовное дело, где проходят твои аналитические фокусы.

– Я должен удивиться? Или спросить, откуда ты все знаешь?

– Знаю, – резко махнул рукой Машков, – ты был несколько днейназад в Твери, в спорткомплексе. Осматривал место работы исчезнувшегоРашникова. Мы не сразу догадались, что это Рашников. Подозрения возникли потом,когда из Службы внешней разведки нам прислали неполные списки. Рашников исчез,инсценировав собственную смерть. Теперь мы понимаем, что это с ним разговаривалпокойный Лосякин. А ты об этом знал, очевидно, с самого начала. И поэтомусогласился работать на СВР. Ты можешь объяснить, зачем тебе это нужно? Кому ичто ты хочешь доказать?

– Я не понимаю, почему ты так нервничаешь?

– Ты все прекрасно понимаешь, – зло сказал Машков, – и всепонимал с самого начала. Я только не знаю, когда ты начал работать на СВР, дотого, как приехал к тебе Потапов, или после.

– Понятно, – вздохнул Дронго, – вы считаете, что я могуподелиться вашей информацией с ними.

– А ты этого не сделал? Тогда извини, я, возможно, не прав.Но откуда они могли узнать о пленке, о наших поисках? Почему ты поехал в Тверьи оказался в том самом спорткомплексе, где работал в последние годы Рашников?Почему на следующий день после твоего посещения двое неизвестных проникли вздание, застрелив собаку, и явно что-то там искали. Что они искали, ты можешьмне сказать?

– Могу, – кивнул Дронго, – если ты успокоишься и меняпослушаешь. Только без нервов. Все, что могу, я тебе расскажу.

Во-первых, когда Потапов привез мне пленку, я ничего незнал. Я только удивился, почему мне не дают возможности послушать голос второгочеловека. Но не стал задавать лишних вопросов. Однако потом в СВР тоже узнали опленке. Я им ничего не говорил. И до сих пор ничего не сказал. Они сами об этомузнали. Очевидно, у них есть собственные источники в вашем ведомстве.

Во-вторых, они сами вычислили Рашникова. Когда вы запросилисписок «ликвидаторов», они поняли, кто может вас заинтересовать. И смоглигораздо быстрее вас выйти на Рашникова. И наконец, в-третьих. В отличие отвашей службы, они довольно точно выяснили, для чего ваш генерал встречался с их«ликвидатором». Более того, им известно, кого именно должен убрать Рашников. Иони – единственная служба в стране, которая пытается этому помешать. Вот тебе ився правда. Почему вы этим не занимаетесь? Почему вы делаете вид, что ничего непроисходит? Почему генерал ФСБ ищет убийцу для устранения известного политика?Вы считаете это нормальным? Прикрывая честь своего мундира, вы ставите подугрозу безопасность собственного государства. Неужели и это тебе непонятно?

– Подожди, – попросил Машков, – я ничего не могу понять.Какую честь мундира? Мы тоже ищем убийцу. И мы знаем, что этот убийца –Рашников. Он убрал всех свидетелей, всех, кто мог его опознать: Кулакова,Аримова, Собникова. Всех.

– Про Собникова я еще не слышал.

– Вот видишь. Мы тоже ищем Рашникова. Мы тоже хотим понять,что за всем этим стоит. Ты ведь ничего не знаешь. Генерал Потапов встречался сТальковским. Он хотел показать банкиру, что нам известны их планы. Хотелостановить его хотя бы таким образом.

– Удалось? – иронично спросил Дронго.

– Иди ты к черту, – взорвался Машков, – я тебе говорю, чтомы выполняем свою задачу так, как и должны выполнять. А эти специалисты извнешней разведки нам только мешают. Почему они не дали нам полный список?Почему сразу не указали на Рашникова?

– Они не верят вам, так же как и вы им. В этом государствекаждая спецслужба работает на конкретных людей, на конкретных политиков. Всеслужат кому-то, а не государству.

– Ты пытаешься их оправдать, – нервничая, сказал Машков.

– Я пытаюсь вас понять. И не могу, – честно призналсяДронго.

Наступило молчание.

– Зачем ты полез в эту историю? – устало спросил Машков. –Это не твоя страна. И не твои проблемы. Не обижайся, что я так говорю. Я простоне хочу, чтобы тебя подставили.

– Ты знаешь, одиннадцать лет назад я был в Нью-Йорке, –вдруг сказал Дронго, – я никогда и никому об этом не рассказывал. Тогда вВашингтоне и в Москве ждали покушения на жизнь трех президентов, которые должныбыли встречаться в Нью-Йорке. Рейган тогда уходил, Буша только избрали, Горбачевбыл в зените своей славы. Казалось, все будет хорошо. Тогда я был в составегруппы, которая не допустила покушения. Может, ты слышал об этой истории. Ужепосле того, как мы завершили операцию, в меня стреляли. Я тогда чудом выжил.Неизвестно, каким образом. Врачи считали, что у меня не было шансов. Потом япровалялся в постели почти два года. А когда наконец вышел из больницы,оказалось, что я никому не нужен. И вообще оказалось, что все в миреизменилось. Была снесена Берлинская стена, в Румынии расстреляли Чаушеску. ВБаку и Тбилиси произошли кровавые события. Оказалось, что я вернулся совсем вдругое время и в другую страну. Я не говорю, что считаю негативным фактомобъединение Германии. Или развал соцсистемы. Но это была уже другая ситуация,отличавшаяся от той, к которой я привык. И я видел, как нарастал общий развалстраны, я видел, как нарастало брожение. А потом развал произошел.

Дронго замолчал ненадолго, потом тихо произнес:

– А я потерял в Австрии женщину, которая мне оченьнравилась.

Он тяжело вздохнул и продолжил:

– Именно тогда я понял, что не бывает страны самой по себе.И не бывает человека самого по себе. В мире извечно борются только две силы.Добра и Зла. И если где-то побеждает Зло, то это наше общее поражение, а еслипобеждает Добро, то это наша общая победа. Хотя иногда мы путаем эти понятия,принимая Добро за Зло, а Зло за Добро. Но может, это насмешка дьявола?