детей грудным молоком, когда среди белых женщин это 75,2 %, а среди латинос – 80,0 %.

Несмотря на то что через дорогу находится Колумбийский университет, школы Гарлема ужасны. Они для детей, живущих за чертой бедности, в домах которых нет ни книг, ни стола для занятий, вместо постелей матрасы, вместо мебели рухлядь, а бывает, что нет еды. Школьный обед и продажа учебников со скидкой здесь очень важны.

У этих детей есть только телевизор, а низкопробные боевики и ток-шоу заменяют библиотеку, театр, кино и путешествия. Наши ток-шоу, которые зрители круглосуточно пинают за чрезмерную откровенность и натурализм, по сравнению с их ток-шоу просто институт благородных девиц.

Работая на ТВ, мне пришлось отсмотреть километры того, как герои американских ток-шоу бросают в лицо друг другу тортами, как они за большие деньги едят живых насекомых, как их рвёт на камеру, как они ходят перед камерой в туалет и т. д.

К тому же США – страна запущенных баек, СМИ еженедельно трудоустраивают мозги населения. И если с экрана о чём-то не говорят, значит, этого не существует. Недельные стенания экологов по защите исчезающей лупоглазой лягушки сменяются неделей чесночной панацеи, и население скупает тонны чесночных таблеток сразу от всех болезней.

На смену этому приходит кампания «убийцы-шпината», диетологи завывают о щавелевой кислоте, отправившей массу людей на тот свет. А «убийцу-шпината» торопливо сменяет сок сельдерея, повышающий сексуальную силу мужчин, увеличивающий влечение у женщин, и все бросаются к соковыжималкам.

В среднем американцы проводят перед телевизором не меньше 28 часов в неделю, и чем беднее район, тем сильнее он прикован к телевизору. А негатив в телевизоре постоянно превышает позитив, что снижает у телезрителя порог криминальной готовности.

Школы, как и полиция, в основном содержатся на налоги жителей района, и в «плохих районах» директору приходится быть фандрайзером, так как бюджет не покрывает расходов на многие предметы. Эти уроки проводят добровольцы – студенты, люди, закончившие курсы, и просто желающие.

И вообще, в Гарлеме, как и во всех чёрных районах США, активней всего изучается «физкультура». Другие предметы не так популярны потому, что некому подготовить детей к школе и объяснить плюсы хорошего образования. Спорт считается лучшим социальным лифтом для чёрного, ведь телеэкраны завешаны рекламой чёрных спортсменов, а таблоиды обсуждают их миллионы. Но чемпионами становятся единицы, а остальные, накачавшись, пополняют местный криминал.

Несмотря на закон о штрафе за неприсмотренного ребёнка до 12 лет, на улице Мартина Лютера Кинга было полно детворы. Она тёрлась возле торговых точек, искала приключений и получала звонкие подзатыльники. А покровительствующие этой детворе подростки стайками сидели у магазинчиков в вытянутых до колен белых футболках по местной моде.

Сейчас они покачивались в ритм музыки из наушников и торговали контрафактными дисками, а ночами крушили всё, что попадалось под руку. Именно из-за них гарлемские решётки вокруг молодых деревьев делались как железный домик до середины ствола.

Мы заглядывали в каждую дверь 125-й улицы, названной именем лауреата Нобелевской премии и лидера Движения за гражданские права чернокожих. В Америке считается, что снайпер, оборвавший жизнь Мартина Лютера Кинга и осуждённый на 99 лет, не был убийцей-одиночкой. Но это такой же висяк, как убийство Кеннеди, как 11 сентября и прочие знаковые американские висяки.

Выступая за день до гибели, Мартин Лютер Кинг сказал: «Впереди у нас трудные дни. Но это не имеет значения. Потому что я побывал на вершине горы… Я смотрел вперёд и видел Землю обетованную. Может быть, я не буду там с вами, но я хочу, чтобы вы знали сейчас – все мы, весь народ увидит эту Землю».

Сомневаюсь, что «Обетованная земля» виделась ему Гарлемом. Пройдясь по проспекту имени себя, он пришёл бы в ужас. Симпатягами ему показались бы только дети «допреступного возраста», ведь на главную улицу наиболее благополучные мамаши района вытащили нарядных, ухоженных и стриженных по здешней моде крошек.

Девчачьи головки были заплетены уймой косичек, на каждой из которых висело своё украшение: бант, помпон, пластмассовой шар, маленькая игрушка или тряпочный цветок. Эти «показательные» крошки крутились неподалёку от мам и бабушек, лезли на дорогу под машины, ломали банкомат и паркомат, возились, хохотали и получали по мягкому месту.

Мы шли мимо тянущихся километрами лотков, набитых бижутерией, дисками, тряпками, экзотическими средствами народной медицины, разливаемыми половником бидонами духов, неаппетитной едой, сумками, длинными футболками с Обамой и черепами, баскетбольными шортами и т. д. При всём изобилии индийского рынка многие фрукты и овощи никогда не видал даже мой муж.

Среди лотков попадались книжные, судя по обложкам, состоящие из «чёрного желтяка» о собственных знаменитостях; с гороскопами, кулинарными рецептами и выкройками. Горками лежали романы про любовь и детективы в мягких, но бурно оформленных обложках.

Мы добрались до культового театра «Аполло», который выглядел снаружи убогим заводским клубом, потому что в Нью-Йорке экономят не только на эстетике жилых, но и на эстетике театральных зданий, рассчитывая, что ночью видны только лампочки и вывески.

«Аполло-холл», как зал для бальных танцев, открыл в середине XIX века генерал Эдвард Ферреро. В начале прошлого века красивое здание снесли, как принято в Нью-Йорке, построив ужасное нынешнее. И после Первой мировой в эпоху «великого переселения» негров из южных штатов оно стало стопроцентно чёрным заведением.

На сцене стояли звёзды уровня Эллы Фицджеральд, при этом хозяева театра держали артиста, сметавшего со сцены метлой артиста, освистанного публикой. Кстати, именно здесь в составе семейной группы Jackson’s Five выступал Майкл Джексон.

В 1983-м в реконструкцию здания вбухали 65 000 000 долларов, а ленточку перерезали Клинтон и Блумберг, но «Аполло» всё равно остался бетонным сараем. Впрочем, театра на проспекте Мартина Лютера Кинга хватало и без «Аполло».

Им был каждый прилавок, на котором чёрные красотки выбирали одежду и обувь в стилистике «вырви глаз» с такой жестикуляцией и такими гортанными дискуссиями, что это выглядело как отдельно поставленный спектакль.

Не отставал и сильный пол – в магазине модной мужской одежды оказался ассортимент, на фоне которого концертные костюмы Филиппа Киркорова смотрелись скромным облачением протестантского пастора. Видимо, адресной группой магазина были чёрные звёзды шоу-бизнеса и наркобароны.

Именно для них стояли километры «деловых ботинок» синей, красной, оранжевой, бело-розовой, лимонной и бирюзовой гаммы с металлическими вставками и заклёпками. Это предложение «на каждый день» шилось в Китае. А выходная мужская обувь помимо бравурной расцветки имела высокий каблук и длинный-предлинный нос, обитый золочёным железом, удобный для драки со смертельным исходом.

Покупатели, расхаживающие по магазину – истинные гарлемские мачо, были одеты ровно под эти ботинки в нежно-розовые, ярко-зелёные и истошно-лимонные деловые по