покрою костюмы, дополненные цветастыми галстуками, шарфами, рубашками диких цветов и килограммовыми перстнями. Не зря шутят, что главная мечта гарлемца – красный костюм и белый «Мерседес».

В начале прошлого века американские чёрные старались одеваться не хуже богатых белых – носили цилиндры, фраки, трости, дорогие зонты, крахмалили манишки и оборки. Это называлось «овердрессинг» – несдержанная нарядность, было попыткой слиться с жителями «хороших районов» и съедало у большинства львиную долю доходов. Но постепенно потомки рабов перестали подражать белым и научились жить обособленным миром, но привычка к тщательному решению образа осталась.

И как я уже говорила, чёрные одевались в Манхэттене более творчески, чем белые. Не важно, были это роскошно вышитые национальные одежды, современные вещи нереальных цветов или строгие деловые костюмы, дополненные яркими деталями. Даже когда гарлемский стиль скатывался к блатному шику, ему не изменяли ни вкус, ни точный глаз, ни чувство цвета.

В нём не было ни капли небрежности, и даже самый странный образ выглядел выверенным. При этом чёрные безумно красиво двигались, разговаривали необыкновенно богатыми голосами, а их мимика и жесты сводили с ума. И, несмотря на то, что предки по большей части приехали сюда в кандалах, нынешние гарлемцы выглядели в сто раз свободней белых людей-автоматов в «хороших районах» Манхэттена.

Женщины, традиционно обмотанные тканью с узорами и дворцами из той же ткани на голове, пританцовывая, брели на высокой шпильке с модными сумками и наушниками в ушах. Они смотрелись как богини, да ещё воздух окутывал волшебный ритм барабанов. Думали, его запустил в окно ресторана ди-джей, но оказалось, парапет памятника Адаму Клейтону Пауэллу-младшему оккупировала компания чёрных барабанщиков.

Первый был в розовой футболке с белым кленовым листом во весь живот, в драных джинсах и стоптанных домашних тапочках. Закрыв глаза, он стучал на джембе. Второй, бородач в спортивном зелёном костюме, зелёной бандане и с ярко-оранжевыми шнурками в кроссовках, барабанил палками по двум тамтамам, привязанным к железяке с колёсами, на какой домохозяйки возят сумку с продуктами. Третий – подстриженный, в чёрных кроссовках, чёрных джинсах и чёрной толстовке – выглядел клерком, вышедшим из офиса, но лупил палкой по небольшому металлическому инструменту под названием кавбел.

Четвёртый был седобородым, со жгуче чёрными дредами до пояса, и тоже стучал на джембе. А пятый – в синей африканской хламиде, джинсах и очках в золотой оправе – сидел на складном стульчике, играя на барабане под названием «конго». И все они, с затуманенным от травы и музыки взором, были практически совершенны, а шум машин и вопли чёрных мамаш на детвору только добавляли музыке глубины.

На тротуаре стоял открытый рюкзак для сбора денег, и кто-то положил в качестве гонорара связку бананов. Прохожие останавливалась, приклеивались к толпе, кидали монетки. Рядом с нами катил коляску с крохотной дочкой худющий чёрный парень в вязаной растафарианской кепке.

В Нью-Йорке многие носят эти кепки даже в жару, и килограммы дредов свисают в них на шею и спину огромной странной опухолью. Видно, жена отправила его гулять с ребёнком, но растафарианец, пританцовывая, завис возле барабанщиков. При этом крошка в коляске не ныла, а таращила радостные глазищи.

Я фотографировала парапет памятника со всех сторон; и на фото видно, как возле барабанщиков примостились усталый пожилой дядька в бейсболке; элегантный мужик лет сорока в строго синем костюме, но с ярко-салатным браслетом на правой руке; дико ожиревший человек в детской белой панамке; женщина с палкой и мать с девочкой на инвалидной коляске.

И они сидели с такими лицами, словно чёрная мама пела им в этот момент светлую колыбельную; а над ними на конус стального постамента взбегал Адам Клейтон Пауэлл-младший – первый афроамериканец Нью-Йорка, избранный представлять в Конгрессе Гарлем. Короче, «У чёрных есть чувство ритма, У белых – чувство вины…»

С трудом отлепившись от барабанщиков, мы пошли дальше и наткнулись на магазин «jimmy jazz». У входа толпилась молодёжь – хипповатые, панковатые, спортивные, накрашенные или экологично натуральные, в майках или лыжных куртках с капюшонами. Они знакомились, общались, болтали, жевали, читали и слушали музыку. Часть даже пришла со своими складными стульчиками – это был самопальный клуб, который не создала власть, не озабоченная молодёжной политикой.

Мы пошли дальше и набрели на прачечную-ландромат, говоря по-русски – самообслуживание. Прежде американская любовь к прачечным была для меня загадкой. Оказалось, что жителям «плохих районов», где на счету каждый сантиметр в домишках-курятниках, стиралку ставить некуда. Жителям снятых квартир стиралки запрещены советом дома. К тому же американцы считают каждый цент – стоимость воды, электроэнергии, порошков и починки машины, и прачечная оказывается выгоднее.

Львиная доля россиян брезгливо относится к прачечным, но у американцев, как я уже говорила, свои представления о гигиене и безопасности. В ландроматы несут всё – коврик для собаки, половую тряпку, одежду в мазуте, закаканные ползунки и т. д. Бог знает, кто стирал перед тобой в машине ландромата, а тот же вирус гепатита С, передающийся с каплей крови, необходимо кипятить 40 минут. Да что там вирус гепатита С, когда США набиты приезжими из экзотических стран, где есть гепатиты D, Е, G, по сравнению с которыми В и С просто лёгкий насморк. Но это не пугает американцев.

И насколько комфортно они живут без занавесок, настолько же спокойно раскладывают друг перед другом в прачечной нижнее бельё своей семьи. Постирав, сушат в сушилке и раскладывают стопками. И эта пара часов в неделю, когда читается газета и ведётся диалог с первым встречным, складывается в дни, недели и набегает в годы.

В прачечных-ландроматах есть кофейный автомат, телек, и для некоторых стирка и глажка становится выходом в свет. Впрочем, гарлемское заведение светскостью не отличалось, было тесным и обшарпанным. Мамаши толкались у машин, а дети клубком катались по полу.

Ландроматы круглосуточны и увешаны табличками инструкций: «Возьмите в правую руку, поднимите на пять сантиметров над носом, отведите руку на тридцать градусов в сторону…» Америка – страна инструкций, есть даже шутка: «Уважаемые американские десантники! Добавьте в инструкцию, что ваши русские коллеги бьют об голову стеклянные бутылки, а не пластиковые!»

И инструкции даются не просто так, многие без них не выживут. Новостной канал Fox8.com показал снятое камерой наблюдение в прачечной – молодой папа, развлекая двухлетнего ребёнка, сунул его в стиральную машину и закрыл дверцу. После этого сработал автозапуск и залив воды. Не успей сотрудник прачечной вырубить электричество, ребёнок бы погиб.

Такими историями страна богата даже при том, что в прошлом веке психолог Льюис Термен пролоббировал закон о принудительной стерилизации людей с интеллектом