и папа? – спросила ее внезапно дочь, и Анжела, прижав Нину к себе, ответила:

– Нет, бабушка не умрет!

И почувствовала, что дрожит.

Нина же с непоколебимой пророческой уверенностью, свойственной пятилетним, заявила:

– А я думаю, что умрет. Я так ее люблю и буду плакать. А ты, мамочка, тоже?

Когда они прибыли в Москву, то выяснилось, что дочка оказалась права: пока они добирались до российской столицы, мама Нина умерла.

Ее убил отнюдь не рак, с которым они, не исключено, могли бы и справиться или хотя бы отсрочить неизбежный финал.

Банальный сердечный приступ стал для нее роковым: когда вернувшийся домой папа Витя нашел ее, было уже поздно.

Умерла она третьего марта, около трех часов дня, и Анжела поняла: так и есть, они забрали ее в своем звездолете в скопление Бабочки в три тридцать три.

После похорон и нескольких дней с папой Витей, который резко постарел и никак не мог смириться с утратой жены (как в свое время и со смертью сына), Анджела поняла: пора обратно.

Она после многих лет встретилась с «сестренкой» Нинкой: та, мать четверых детей, грузная, крикливая, аляповато одетая, сразу начала стыдить ее:

– Ты такая богатая, а маме помочь не смогла!

Анжела не стала ей объяснять, что сделала бы все возможное, чтобы вылечить маму Нину.

Но звездолет в скопление Бабочки стартовал, как ему и положено, в три тридцать три.

– А ты у нас теперь всемирная знаменитость! – сказала сестрица с явной завистью. – Просто украла у меня то, что мне предназначалось!

Не объяснять же Нинке, в самом деле, что никто у нее ничего не крал: ну, не было ей на роду написано стать сначала моделью, а потом открыть для себя мир фотографий.

– Зато у тебя четыре ребенка, – ответила Анжела, причем совершенно искренне и ничуть не желая задеть ту.

«Сестренка» Нинка скривилась:

– Издеваешься? Эти четыре рыла плюс мой бездельник-муж мне так надоели! Думаешь, легко их на себе тащить?

Ну да, она, хоть и получив существенное финансовое влияние, явно намекала на то, что этого недостаточно.

Наверное, если бы пришельцы предложили бы Нинке забрать ее отпрысков и супруга, та сама запихнула бы их в звездолет в направлении скопления Бабочки.

– Твоя жизнь, конечно, удалась, но я тебе не завидую!

По тону было понятно, что ой как завидует.

– Знаешь почему? Потому что вокруг тебя все мрут! Первый твой муж. Потом наш Ванечка. Твоя маман в провинции. Моя мамочка Нина…

Ну да, а еще Демидыч, Валька. И конечно, Никитка.

– Ты прямо черная дыра, которая всех засасывает и смерть на всех насылает!

Черная дыра – или оранжевый гигант класса К в скоплении Бабочки?

Внезапно Анжела поняла: а «сестренка» Нинка, в сущности, права.

– А теперь отца на произвол судьбы бросаешь!

Анжела понимала, что все дело опять упирается в деньги.

– Ты ведь позаботишься о нем? Сколько тебе в месяц нужно?

«Сестренка» Нинка назвала фантастическую сумму, львиная доля которой, как не сомневалась Анжела, пойдет на укрепление благосостояния самой Нинки, ее мужа и их четырех детей.

Ну хоть кому-то ее деньги принесут счастье.

– Я удвою ее, ты ведь не против?

Бродя по аэропорту в ожидании посадки на их рейс, Анжела думала о том, что ее дочь – единственное, что у нее осталось.

А что, если с ней что-то случится?

И если они тоже решат забрать ее в скопление Бабочки?

Внезапно Анжела поняла, что дочки нигде нет. Мучительный, иррациональный страх разрывал ее сердце.

Неужели… Неужели они прилетели и за ней?

Она ощутила безмерное счастье, когда обнаружила дочку в магазине дьюти-фри завороженно рассматривающей большой пластмассовый звездолет.

– Мамочка, а они забрали бабушку на таком, чтобы отвезти к папе?

Что она спросила?

– Мамочка, купи!

Присев перед дочкой на колени, Анжела потребовала:

– Что ты сказала о бабушке? Кто ее забрал?

– Мамочка, ты сочиняешь! Я ничего такого тебе не говорила!

Анжела даже дернула дочку, да так, что та захныкала.

– Мамочка, мне больно! Почему ты стала такая?

Да, ребенок прав – в самом деле: почему?

Анжела не понимала – она ослышалась или Нинка действительно задала вопрос, который мучил ее саму.

Может, у нее начались слуховые галлюцинации, и она выдает желаемое за действительное?

– Мамочка, купи!

Пришлось купить громоздкий и явно предназначавшийся для мальчиков пластмассовый звездолет.

Завладев им, дочка тут же успокоилась и принялась с ним играть. Анжела посматривала на нее: не исключено, ей известно про созвездие Бабочки гораздо больше, чем она и подумать может?

Объявили посадку на их рейс: следовало поторопиться.

Выходя из дьюти-фри, Анжела, увлеченная своими мыслями и наблюдениями за Нинкой, наткнулась на стопку глянцевых журналов, полетевших вниз.

Судорожно собирая их и складывая обратно, Анжела заметила спешащую к ним продавщицу. Поблагодарив ее за помощь, Анжела взяла за руку Нину.

– Пора на наш собственный звездолет.

Но пока что не в скопление Бабочки.

И тут ногой она задела последний экземпляр журнала, лежавший все еще на полу. Анжела всмотрелась в фотографию на обложке: стандартную, сделанную в крикливо-пафосном стиле типичного гламурного издания.

Особа, казавшаяся ей странно знакомой, в бальном платье и с ожерельем на груди. И надпись «Я служила сцене, а теперь буду служить народу!»

Но привлекла ее отнюдь не эта дурацкая надпись и даже не казавшееся знакомым лицо молодой женщины, а ожерелье на ее шее.

Ну да, теперь ей стало понятно, кто эта надменная особа. Но Анжела узнала не только женщину, но и колье у нее на груди.

Оно ей было знакомо: бриллиантовое, в форме бабочки, с красным камнем посередине.

– Мамочка, мамочка, нам пора! – тянула ее дочка за руку, а Анжела, словно окаменев, стояла и держала в руках этот журнал.

– Ну, мамочка! Наш звездолет улетает!

В итоге их «звездолет» улетел из Москвы (правда, не в направлении скопления Бабочки) без них.

Город встретил их бравурным маршем – поезд из Москвы, в котором Анжела вместе с Ниной прибыла туда, пришел даже раньше, чем было обозначено в расписании.

Пришлось, конечно, выдумывать и немного приврать, чтоб объяснить дочке, отчего они пока что не летят обратно, домой, к океану и ее друзьям.

А вместо этого направляются в то место, куда Анжела все эти годы стремилась попасть меньше всего и которое иногда, теперь все реже и реже, являлось ей во снах: пусть и не страшных, но тревожных.

И уж точно не счастливых.

Наплела что-то о том, что их «звездолет сломался» и что его чинят, а пока это происходит, им