— Тогда пойдёмте, — снова улыбнулась женщина. — Я живу неподалёку. Моё имя Виджая, а это Индира.

— Алёна.

Благодарно улыбнувшись, я кивнула в знак согласия, и мы зашагали прочь из пруда.

Мы шли, продвигаясь меж редких пальм, совсем недолго. Вскоре среди деревьев показались бедные глиняные хижины. Это была местная деревня. Вспоминая кадры познавательных передач об Индии и фотографии иллюстрированных журналов, я разглядывала индийскую деревню и чувствовала, как душа начинает наполняться тоской.

Воображение упорно рисовало сказочные дворцы и фонтаны махараджей; роскошные огромные дома с внутренними дворами, по периметру окружёнными галереями; бесчисленные арки, колонны, украшенные цветными и зеркальными инкрустациями, расписанные изображениями богов и животных… А тут… М-да… Моим глазам предстала иная Индия.

«Не те картинки вспомнила, — нравоучительно заметил внутренний голос. — Вспомни жуткие кадры из кинофильма «Миллионер из трущоб»».

Вместо дворцов я увидела небольшие глиняные лачуги, когда–то белоснежные, а теперь с растрескавшейся и облупившейся во многих местах побелкой. Крыши лачуг покрывала обыкновенная солома. Меня не покидало ощущение, что когда–то очень давно по этой местности прошёл гигантский заклинивший штамповочный агрегат, который и наплодил всё это убогое, безликое безобразие. Дворы одних хижин были окружены заборами, выложенными из грубого, необработанного камня, других — из плотно сплетённых ветвей или стеблей какого–то очень колючего растения.

На улице сновали жители, занимаясь привычной работой по хозяйству. Кто–то переворачивал на разложенном на земле холсте из сухих пальмовых листьев зерна, кто–то что–то толок в деревянных ступах; тут и там резвились грязные полуголые ребятишки, гоняя перепуганных кур; что–то жуя, бродили коровы и козы. Повсюду валялся мусор. М-да… Всё говорило за то, что махараджи в этой деревне либо не водились вовсе, либо давно перевелись…

Женщина подошла к одной из хижин и жестом пригласила меня проследовать внутрь. Морально приготовившись увидеть разве что не груды человеческих костей и черепов в жилище гостеприимной хозяйки, я смело шагнула вперёд.

Интерьеру комнаты, в которой я оказалась, действительно удалось поразить моё воображение, но поразить приятно. Я совершенно забыла о цели своего визита. Так вот где гнездятся махараджи! Белые, слегка облупившиеся стены помещения, были покрыты многочисленными миниатюрами и орнаментированными цветастыми ковриками. В центре комнаты стоял большой деревянный стол, столешница которого, инкрустированная выкрашенной в зелёный цвет слоновой костью, вместо привычных ножек покоилась на спинах двух слонов, хоботы которых были подняты кверху. Рядом со столом стояло три плетёных табурета. Платяной шкаф представлял собой стенную нишу, закрытую резными дверцами; широкую плетёную тахту застилало пёстрое одеяло, выполненное из лоскутков разных фактур и цветов, поверх одеяла в художественном беспорядке были разбросаны круглые и квадратные пёстрые подушки. Окна украшали узорчатые занавески с бесчисленными складками. У стены притулился большой кованый сундук. Бесконечные стенные ниши дали приют статуэткам богов, фигуркам слонов и коров, разнообразным вазам. Обилие красок, их сочность и яркость приковывали взгляд и будоражили воображение. Деревянная ширма с филигранной резьбой, инкрустированная кусочками сандалового дерева, загораживала проход во вторую и, как мне представлялось, последнюю комнату.

И всё же было в окружающем меня восточном очаровании что–то, наводящее на мысль о некоем застое. Сама не понимаю, что конкретно навело меня на эту мысль. Может, забывшие руку хозяев и начавшие облезать стены? Тщательно замазанные, заделанные сколы и глубокие царапины на мебели? Порядком вытершийся в некоторых местах напольный ковёр? Застиранное одеяло? Подставки под восточные аксессуары и стенные ниши, многие из которых с некоторых пор пустовали? Разбитый плафон на люстре? Наверное, всё в комплексе. Создавалось впечатление, будто за домом хоть и следят, но не привносят в его убранство и оформление ничего нового, а лишь стараются как можно дольше сохранить жизнь существующего.

— У вас потрясающий дом, — не кривя душой, восхищённо заметила я, присаживаясь на предложенный мне табурет и продолжая рассматривать любопытные штучки. — Особенно изделия из дерева. Особенно резьба.

— Спасибо, мисс, — смущённо улыбнулась Виджая. — Это всё мой муж. Он был резчиком по дереву.

Слово «был» неприятно резануло слух. Умер? Развелись?

Заметив замешательство на моём лице, женщина пояснила спокойным, ровным голосом:

— Он погиб шесть лет назад вместе со своими родителями.

Ах вот оно что… Теперь понятно. Похоже, муж был основным добытчиком в семье и с его смертью дела Виджаи и её дочери пошли не так хорошо, как прежде.

— А кем Вы работаете?

— У меня нет постоянной работы, перебиваемся случайными заработками.

— Здесь сложно найти работу?

— Её просто нет, — в очередной раз улыбнулась Виджая.

— А почему Вы не переберётесь в город? Наверняка там проще трудоустроиться.

— На это нет денег, — просто ответила она.

Женщина встала и подошла к небольшому посудному шкафу.

— Будете с нами кушать? — через плечо спросила она, извлекая из шкафа необходимую посуду и приборы.

— Нет–нет, спасибо, — поспешно отказалась я. — Я не голодна.

На самом деле мой самым наглым образом обманутый желудок, получивший завтрак вместо положенного обеда, уже давно разобрался, что к чему и начал возмущённо требовать своего. Но мне совесть не позволяла объедать этих людей.

— А дочка в какой класс ходит? — поинтересовалась я, просто чтобы заглушить громкое возмущение желудка.

— Она не ходит в школу, — всё так же спокойно ответила Виджая, расставляя на столе посуду. — Работает вместе со мной. Когда–то мы с мужем планировали жить в большом городе, хотели, чтобы дочь пошла в школу, потом получила высшее образование, копили деньги…

Женщина глубоко вздохнула и… снова улыбнулась.

— Вы такая красивая! — с жаром воскликнула я, не без оттенка зависти скользнув взглядом по миловидному молодому лицу и точеным формам Виджаи. — Почему снова замуж не выходите? Нашли бы себе хорошего городского парня и всё бы у вас наладилось!

Виджая посмотрела на меня так, как будто я только что предложила ей малёк пошалить и отпилить рога её любимой корове. Понятно, брякнула лишнее, но… что лишнее–то?!

— Выйти снова замуж?! Это позор! — вдруг возмущённо воскликнула женщина и в сердцах шлёпнула ладонью по столу. — Позор для меня и всей моей родни!

Э–э–э… м-да. Угу. Позор… Как позор? Почему позор?! Что за ерунда?! У нас некоторым пальцев на ногах соседа не хватает, чтобы сосчитать количество своих официальных и гражданских браков — и ничего! Почему вдова, причём молодая, не имеет права снова стать желанной и любимой?! А родня могла бы и попозориться для разнообразия, ничего бы с ней не случилось. Ребёнок не знает детства и вынужден работать вместо того, чтобы получать знания в школе — вот где позор!