— Вон! — закричала Кираль и подняла лук, но Ваэлин оказался быстрее.

Его стрела уже вылетела, ударила в серебристо-серую тварь, выпрыгнувшую из-за ледяной колонны. Тварь сделала несколько шагов, упала в снег, покатилась, затихла.

Мудрый Медведь сурово буркнул и пошел вперед, Железный Коготь заковылял следом.

— Нужно подождать, там еще! — воскликнул Ваэлин.

Но шаман не обратил внимания и не остановился. Из-за колонн выскочили с дюжину боевых котов и понеслись к нему. Они были размером со Снежинку, но истощенные, с лезущей клоками нечистой шерстью, а их глаза…

Хотя взгляд Снежинки бывал крайне свирепым, он никогда не светился настолько лютой злобой. Ваэлин всадил стрелу в кота прямо перед собой, Кираль подбила еще двоих. Зазвенели тетивы сентарских луков, коты падали под ливнем стрел. Но шесть оставшихся невредимыми мчались прямо на шамана, и стрелять в них было уже поздно.

Первый кот, самый большой и тощий, оскалил клыки и прыгнул на Железного Когтя. Глаза кота пылали не звериной, а людской ненавистью, застарелой и безумной. Но медведь поймал его на лету, не дал укусить, отшиб назад. Тварь забарахталась на льду, сжалась и снова прыгнула. От ее жалобного вопля заболело в ушах. На этот раз Железный Коготь решил наверняка убить, схватил лапами кота, норовившего вцепиться в глотку, и хряснул об лед. Затрещали ребра. Затем медведь наступил на тело и бил лапами, пока труп не превратился в кровавое месиво.

Ваэлин положил третью стрелу на тетиву — и обнаружил, к своему ужасу, что Мудрый Медведь развел руки и стоит, беззащитный, перед набегающими котами. Ваэлин прицелился в бок ближайшего кота, но ладонь Кираль легла на предплечье.

— Не надо. Подожди!

Альтурк гаркнул команду, сентары опустили луки и только смотрели с ужасом и суеверным почтением, как шаман протянул руку к зверю — и тот отпрянул, перестал рычать, из глаз ушла ненависть. Шаман обвел взглядом остальных котов — и с ними произошло то же самое, каждый оробел, попятился, прижался ко льду. Некоторые даже задрожали.

Шаман сурово посмотрел на Ваэлина:

— Ты идешь. Остальные ждут здесь.

Они пошли вдвоем сквозь лабиринт ледяных колонн. Железный Коготь поковылял за ними, но не смог протиснуться и был вынужден лезть поверху.

— Как тебе удалось? — спросил Ваэлин, хотя не был уверен, что хочет услышать ответ. А уж понять, наверное, и вовсе нет никакой надежды. Чем больше Ваэлин узнавал шамана, тем больше удивлялся его странной — и пугающей — силе.

— Безглазый слабеет, — с удовлетворением отметил шаман. — Узы тоньше. Теперь коты мои.

— Значит, не было нужды убивать остальных?

— Нет мяса на всех, — сухо ответил шаман, свирепо посмотрел на спутника и приказал: — Молчи. Ничего не делай. Слушай.

Они подошли к пролому в ледяной стене на месте выпавшей колонны. За ним виднелся уходящий в небо гранитный шпиль. Там, где к его бокам лепился лед, шпиль отсвечивал, будто металлический. За проломом простиралась полоса гладкого льда — словно огромный замерзший ров перед замком. В ноздри ударила тошнотворная гнилая вонь. Под восточным краем скалы расползалось черно-бурое пятно. Вблизи Ваэлин рассмотрел скопище костей: большей частью тюленьи хребты и ребра, но там и тут виднелись обглоданные человеческие черепа. Сильнее всего воняла разодранная туша пони, валяющаяся перед неглубоким гротом в скале. Судя по грубой, но почти правильной форме, грот вытесали людские руки, чтобы создать хоть какое укрытие от здешней лютой погоды.

У входа в грот на креслице из связанных ремнями костей сидел мужчина в заплесневелых шкурах. Он был стар, хотя и помоложе Мудрого Медведя, дряблую белесую кожу избороздили морщины, на лысой голове и впалых щеках виднелись язвы, а вместо глаз темнели застарелые шрамы. Мужчина сидел так тихо, что Ваэлин сперва принял его за труп, но заметил шевеление ноздрей — а потом тонкие губы растянулись в улыбке.

— Старый приятель, мы поговорим на языке моего брата, — сказал Безглазый шаману Медвежьего народа. — Как думаешь, это справедливо?

До боли знакомые голос и насмешливая улыбка.

Мудрый Медведь предостерегающе поднял руку, и Ваэлин понял, что помимо воли схватился за меч и шагнул вперед, желая немедленно прикончить тварь.

Ведьмин ублюдок. Сколько же он ждал здесь?

Ваэлин выпустил рукоять, отступил. Шаман хранил молчание.

— Нечего сказать? — с деланым удивлением осведомилась тварь. — Никаких финальных проклятий, заранее приготовленных речей? Я столько их слышал за долгие годы. К сожалению, они быстро забываются.

По-прежнему молча шаман Медвежьего народа рассматривал рассыпанные кости, потрогал посохом череп, лежащий между обломанными ребрами. Маленький череп, чуть больше яблока — но, очевидно, человеческий.

— Последний из Кошачьего народа, — услышав стук кости о кость, сообщила тварь. — Знаешь, они умирали счастливыми. Они молились мне и почитали за благо отдать свою плоть для поддержки моего божественного света.

Губы растянулись шире, открылись черные полусгнившие зубы, безглазое лицо повернулось к Ваэлину.

— Они были замечательным народом, брат. Они многие века жили вдали от того, что мы называем цивилизацией, но имели законы, искусства и достаточно мудрости, чтобы выжить в самом суровом месте этого мира. Но у них не было понятия о боге — пока я не дал им его. О, как быстро они подпали под власть идеи! Кем, как не богом, называть человека, вернувшегося к жизни после того, как копьястреб вырвал ему глаза?

Растрескавшиеся губы снова сошлись. Слепец обратился к Мудрому Медведю:

— Старый приятель, всего этого можно было избежать, если бы ты открыл сердце моей вести, предназначенной для всех людей льда. Перед нами пали бы южные земли и Великий лес за ними. Теперь твоих людей лишь жалкая горсть, а от моих остались только кости.

Послышался хруст льда — Железный Коготь перебрался через последнюю стену. Медведь приковылял к шаману, встал рядом, поморщился от запаха близкой освежеванной плоти. Почуяв медведя, слепец напрягся, но голос его остался спокойным, свободным от страха.

— Бедный человечек, тебе не запугать меня. Твоя тварь меня не страшит. Спроси у моего брата. Он уже убивал меня — но я здесь. Я повсюду. Я долгие годы ждал тебя среди льдов. Жаль, что мои коты не справились, но я терпелив, а у тебя впереди еще долгая дорога.

Мудрый Медведь вдруг кинулся, прижал ладонь к лысому черепу Безглазого.

— А, так ты ждал. Ну подожди еще.

Безглазый широко раскрыл рот, выдохнул смрадный воздух в беззвучном крике, задергался на костяном кресле, попытался вцепиться в руку шамана, но в пальцах не осталось силы, они трепетали, скребли рукав.

Наконец шаман убрал руку и отошел. Безглазый обмяк, его лицо скривилось от боли, он заскреб ногтями по груди и лицу, оставляя борозды на грязной коже.