Правду Истинную правду Ты ведь соврал, сказав, что дурил меня, что использовал? Зачем на самом деде было назначать меня лидером? Лесть, манипуляция? Или ты действительно думал, я гожусь в капитаны пиратского судна? А?

Сейчас не время и не место.

Флэнаган, ответь! Я должна знать!

Не будь дурой, Лена. Ответы могут причинить тебе боль…

Мыслеответ Флэнагана врезается в эфир острым скальпелем: «Ты вдохновляла нас».

Ответ проливает мне бальзам на душу… но что, если это снова лесть?

Врешь, — говорю я.

Нет, не вру.

Да сосредоточьтесь вы наконец! Приземляемся!

Плевать на компьютер. Уж больно интересно подслушивать мысли Флэнагана:

Я дурил Лену, а она мне верила. Не могу ее за это винить, потому что сам полагался на Ленину поддержку, опыт. Иначе бы и пираты за нами не последовали. Да я бы сам отправился за ней в преисподнюю, прошел ал насквозь и вернулся бы.

Я, кстати, слышу — все до единого слова. Ч-черг!

Ах ты старый льстец.

Да, это очередная моя уловка, а ты просто психованная шлюха.

Опоздал ругаться, я все слышала, хе!

Не все, детка, далеко не все… ага, это что? Еще одна порция воспоминаний?

А-а! Нет! Стой! Не смей туда лезть! Непушу-ууу!

Первый секс. М-ммм, как все быстро случилось. Каникулы на Карибах, мило. Ты и еше одна девочка… как ее, Клара? Королевство Алхимии? Лопни мои глаза, какая изысканность! Гламур в чистом виде.

Ничего подобного.

А мне веснушки нравятся.

Замолкни, перестань уже.

Носом ты вся в папашу. Была, по крайней мере до операции. Прочь из моего мозга! Ты как насильник! Да я даже не касаюсь тебя. Ой, господи! Гадость-то какая! Что? Что там такое?

Вон, вон оно это воспоминание. День, когда умерла твоя мать — ты была рада. С ума сошел?! Нет?

Я же чувствую твою радость, ты думаешь: «Боже, ну наконец эта старая мымра, эта грымза подохла!» Ведь это твои мысли, нет?

Нет, не мои!

А я говорю: твои. Мне все видно.

Я маму любила! Любила! Да, с ней было трудно, но известие о ее смерти поразило меня… К тому же плохо о родителях думают все. Это естественно. Для меня тоже, ведь я человек. Я не…

Ты всю жизнь потом корила себя за то, что плохо думала о матери.

Да.

Не стоило. Нет, стоило.

А, хрен с тобой, вини себя в чем угодно. Хрен — с тобой, недоносок:

Наконец ему открывается темнейшая из моих мыслей, боль из болей.

Лена, сына, которого ты любила, давно уже нет. (От Флэнагана исходят тепло, сострадание; отвечаю ему тем же.) Ты все делаешь верно, не сомневайся.

Ты видел, как я кормила Питера грудью?

Ты никогда не кормила его грудью.

Ну и ладно, зато теперь моя очередь рыться у тебя в… в этой, как ее там… в душе.

М-мм… близкое сравнение.

Присохни. Сейчас глянем. Ага, воспоминание обо мне! Первая встреча… вот я тебе врезала по морде, а вот… ой! Ой-ой, мама! Не-ееет!

Хе-хе, не надо было подглядывать.

Откуда мне знать, что именно тебя во мне раздражает?! Ага, и это тебе тоже не нравится? Разве можно так обо мне думать? И… хватит, прекрати, Флэнаган! Не смотри, перестань лезть ко мне в душу…

Что ты прячешь? Вот эту мыслишку?

Выйди вон. Это глубоко личное. Это…

Так ты… и впрямь меня любишь?

Да.

Разрази меня гром! Лена… я… Ты что? Тоже любишь меня?

Вот еще! Хоть насквозь меня прогляди — и на донышке не найдешь такой мысли.

Не отрицай очевидного. Я знаю: ты любишь меня. Не гони, Лена.

Я не виню тебя. Я заслужила любовь. Ну хватит уже… О-ох!

Лицо Флэнагана искажается болью. «Господи!» — А-аааагрх! — кричит кто-то. Оказывается, это я. Пытаюсь подняться на ноги, но не могу — падаю.

Время выдвигаться.

Боже правый, Флэнаган, моя нога! Как больно! Мать же вашу, мне больно! Как же так вышло?!

Престо посадка получилась не совсем мягкой.

У меня сломаны обе ноги, и позвоночник треснул от удара о землю. Флэнагану досталось не меньше. Однако РД живучи как собаки. Мы быстро встаем и командуем кибертелам: «Залечиться!». Надо чуть подождать.

Робот-Флэнаган на себя не похож, то есть не похож он на оригинал: бороды нет, прическа другая. Оп! — мыслеприказом я удлинила ему перец до двух дюймов.

Смотрим с Флэнаганом друг на друга.

— Я бы не прав, — признает Флэнаган. — Не стоило мне копаться у тебя в памяти.

— Тебе вообще много чего не стоило делать.

— Ну, я ж не знал, что ты ко мне… так относишься.

— Почему? Ведь мог догадаться. Пока мы с тобой занимались любовью.

— Но ведь то был просто секс.

— Не для меня. К тому же «просто» ничего не делается. Повисает тишина. У Флэнагана глупейший вид; пират как

будто пристыжен.

— Ну, как смотришь на то, чтобы все повторить?

— Заняться сексом в телах роботов? Пожалуй, не стоит, пока есть дела поважнее.

Выходит, путь к сердцу мужчины лежит не через два дюйма полимерного кутаса… Я лукаво улыбаюсь, и Флэнаган вдруг напрягается.

Проходит час — и ноги у нас как новенькие. Выдвигаемся.

— А где же поезд на электромагнитной подушке?

— Поездов больше нет, Флэнаган. Дороги — это прошлое. Зато есть подземная линия метро, охватывающая всю планету.

— Дорогущая небось?

— Во времена моего детства у нас были некомпьютеризированные асфальтовые автострады, машины управлялись людьми вручную — на чистом адреналине. Часто происходили аварии.

Даже за пределами городов Землю покрывали дороги, повсюду стояли столбы, опоры линий электропередачи.

— Зато сейчас тут довольно пустынно.

Вокруг, насколько глаз хватает, тянутся луга. Неподалеку бродит стадо оленей, самец с огромными ветвистыми рогами смотрит на нас,

— Как мы попадем в метро?

Рядом стоит дуб. Я стучу по стволу, и мы с Флэнаганом начинаем опускаться под землю на пятачке зеленой травы. Мы в подземном мире.

— В Лондон, — заказываю я, и нас переносит в кабину вагона. Садимся, оглядываемся.

— Мило, — успевает заметить Флэнаган, а в следующий миг раздается «чпок!», и мы уже на месте.