поделаешь.

Он был весь крепкий, ладный, немного волосатый – ей это особенно нравилось. Ей нравились даже его уши, с которых катилась вода, на мочках висели капли!.. Тут ей вспомнилась Анна Каренина и что-то такое гадкое про уши ее мужа, но она воспоминание прогнала.

Ее собственный муж стоял под душем, раскинув руки, и не предпринимал никаких попыток продолжить применять незаконные методы воздействия! Тогда она налила себе в ладошку вкусно пахнущего геля из бутылочки и стала водить по его телу скользкими горячими руками.

Некоторое время он продержался, конечно, только принимая и не отдавая, но не выдержал. Слишком уж много было горячей воды, гладкой чистой кожи, скользящих движений – буйства телесного, живого, выставленного напоказ, бесстыдного.

Он попытался перехватить инициативу, но она не разрешила, продолжая искушать и получая от этого удовольствие. Она иногда даже вздыхала прерывисто – от восторга.

Понимая, что долго не протянет, он вытолкал ее из душа. Совершенно мокрые, они упали на кровать и стали по ней кататься.

– Ты моя, – грозно заявил он ей в самый ответственный момент. Ему это было очень важно. – Ты только моя.

Тонечка принимала его со все тем же первобытным восторгом, ей хотелось еще больше, сильнее, и чтоб он тоже принадлежал ей целиком, до самой последней молекулы, и тогда… тогда… тогда… на несколько мгновений все в мире изменится, мир изменится сам, и она станет частью этого изменившегося волшебного мира!..

…Очень быстро она замерзла и забралась под одеяло, а ему было невыносимо жарко. Он лежал, раскинувшись, и тяжело дышал.

В этот момент он чувствовал себя полным, окончательным и вечным победителем.

– Я тебя люблю, – сказал он, не открывая глаз.

– Слияние душ, слияние тел, – пробормотала Тонечка, – со мной он делал что хотел.

Герман открыл глаза, посмотрел в потолок и захохотал.

– Что ты? Я сочиняю любовные стихи.

– Давай закажем в номер поесть и выпить?

– Мне уху, – тут же отозвалась его романтическая жена, – можно двойную. Еще форшмак и ледяной водки! И томатного сока, и пирожное с кремом! Саш, я толстая?

Он опять захохотал, поднялся, не стесняясь и не прикрываясь, подошел к телефону и заказал еды и водки.

– Одеяло совсем мокрое, – Тонечка, взбрыкивая ногами, пыталась найти местечко посуше. – Может, еще и одеяло попросить?

Герман вновь было взялся за трубку, Тонечка подскочила и отобрала.

– Еще не хватает! Давай лучше на батарее посушим!

– Как в общаге? – осведомился Герман, стянул одеяло с кровати и стал откидывать занавески в поисках батареи. – Мы в общаге всегда так одеяла сушили. После лета! Когда их раздавали, они были… совсем сырые.

– Ты жил в общаге? – спросила Тонечка. – Ты же москвич, какая общага?!

– А батареи-то и нету, – объявил Герман. – Тут все по-модному, в полу конвектор. Бросить одеяло сверху? Высохнет?

Тонечка в ванной включила фен и принялась сушить волосы. Они всегда плохо сохли, их было слишком много, и они слишком буйно кудрявились. Фен приятно дул ей в лицо теплым воздухом, она время от времени прикрывала глаза и размышляла.

…Ее муж, оказывается, вовсе не делит с ней жизнь. Нет, у них, разумеется, есть общее бытие, но разница в том, что Тонечкина жизнь этим общим бытием и ограничивается, а его – вовсе нет. Она понятия не имеет, сколько всего там осталось – за границей круга. Должно быть, много! И он не хочет это с ней делить.

Он так ничего и не рассказал про Кондрата Ермолаева, и непонятного парня по имени Родион он, оказывается, знал!

Тонечка, прожившая последний год как в раю, вдруг усомнилась, что это рай, а не театральная декорация с голубым небом, позолоченными деревцами и хрустальными бубенцами.

Она усомнилась и перепугалась. Вдруг она обманулась, и на самом деле нет никакого рая и того, кто этот рай создал?.. Вдруг она все придумала, а он только немного подрисовал картину, которую она с таким упоением придумывала и воплощала?..

Муж и жена, говаривала ее мама Марина Тимофеевна, одна сатана.

…Сатана?..

Впрочем, она говорила еще так: если ты в чем-то сомневаешься, или не уверена, или опасаешься, у тебя есть только один выход – поговорить. Не нужно ничего выдумывать за другого человека, не нужно никаких сложных построений на пустом месте. Если хочешь получить ответ – задай вопрос.

Тонечка выключила фен и крикнула в сторону комнаты:

– Кто такой Родион? И откуда он взялся?

– Племянник Кондрата, – тут же отозвался муж. – Выходи, что ты там опять застряла!

– Пф-ф-ф, – сказала Тонечка своему отражению в зеркале. Такого скорого сюрприза она не ожидала. – Племянник!..

– Ну да, племянник, – подтвердил Герман, входя в ванную. – У Кондрата была сестра, умерла, остался мальчишка. Его забрали в детдом. Кондрат узнал о нем недавно, стал искать, просил меня помочь. Я помог.

– У тебя связи в детских домах? – Тонечка накинула халат, туго-туго затянула пояс, чтобы не допустить вольностей, подвинула мужа с дороги и прошла в комнату.

Он пожал плечами ей вслед и тоже облачился в халат.

– У меня связи в телевизионных программах, шери, – иногда он почему-то так ее называл, на французский манер, а еще, уж по совсем непонятной причине, Ефим Давыдович. – Вроде, например, «Ищу тебя»! Они и нашли.

– Где?

– Где-то в Угличе.

– А сколько ему лет?

– Семнадцать, – ответил Герман, не задумываясь. – В этом году школу заканчивает.

– А Кондрат хотел его забрать к себе, что ли?..

Тут ее муж немного сбился с уверенного тона.

– Этого я не знаю. Но мы о нем… говорили вчера вечером. Кондрат беспокоился немного. Мы парня никогда не видели, ни я, ни Кондрат.

Тонечка посмотрела на мужа.

– А ты… где ты мог его видеть?

– Нигде, – буркнул Герман. – О чем и речь.

Она пристроила на колени локти и угнездила в ладонях подбородок.

– Саша, – начала она серьезно, – мы с тобой можем говорить друг другу правду, только правду и ничего кроме правды. Мы… взрослые слишком! Мы потеряем уйму времени и совсем запутаемся, если станем друг другу врать, а времени у нас мало.

– Здрасте вам в шляпу, – Герман плюхнулся рядом с ней, подогнув под себя плотную волосатую ногу. – Ты собралась помирать или пытаешься сказать мне, что я лжец?

Она посмотрела на него.

– Я не лжец.

– Тогда расскажи мне, откуда ты знаешь Кондрата Ермолаева.

Он помолчал, и Тонечка, быстро взглянув на него, поняла, что правды он не скажет.

И опередила:

– Нет, не нужно! Лучше не говори. Я не хочу, чтоб ты мне врал, Саша!..

Он посидел, посматривая на нее. Такой проницательности от жены он не ожидал.

– Я… потом расскажу, – пообещал