Но жаль, что снова придется убить.

И не только Илью.

В школе было пусто.

Нет, ее охраняли, но номинально, и отключить эту сигнализацию было несложно. А угостить дядю Колю, который прекрасно помнил прежние времена и потому к выпускникам испытывал почти патологическое доверие, и того проще.

– По-моему, это незаконно, – сказала Вера, поглядев на спящего сторожа, которого Илья еще и тулупом укрыл.

– Зато правдоподобно.

В конце концов, он не собирается грабить школу. Он просто хочет все прояснить и закрыть это безумное дело.

Вера куталась в черную куртку, она дрожала, не то от страха, не то от холода.

– Женьку убили…

– Знаю.

– В тот вечер, когда мы…

– Знаю. И Татьяну… вчера нашли. Пока в реанимации, но… Передоз и переохлаждение. – Илья вышел на крыльцо. Столько смертей, и ради чего?

Картины.

Водка и селедка… Подростковая шутка, которая засела в Генкиной голове… и все-таки… Почему он начал эту игру?

Шантаж.

Безумные прятки…

Об этом Илья потом спросит, хотя, кажется, знает ответ.

Водка и селедка.

Они пришли, опоздав на четверть часа.

– Извините, – сказал Ванька, – Марьяне было дурно…

Она и вправду выглядела бледной, и складывалось ощущение, что Марьяна эта с трудом стоит на ногах. Не женщина – девочка-подросток.

Только ей верить нельзя.

Все врут.

– Ну, раз все в сборе, – Илья отвел взгляд, – то начнем… прошу вас, господа. И дамы тоже… Вернемся в нашу альма-матер…

– Илья, – поморщилась Вера. – Может, просто расскажешь?

Если бы он мог просто рассказать.

Теперь собственная затея гляделась по меньшей мере глупой, по большей – опасно глупой. И если он ошибется, то… то хотя бы картину вернет родной стране. А это уже само по себе патриотично.

– Неа, тут не получится… и вообще, тебе разве не интересно, как это было?

– Что было?

– Все… идем… Представь, что у нас снова вечер встречи, дубль, так сказать, два.

Вера дернула плечом, похоже, представлять подобное ей совершенно не хотелось. Марьяна тяжко вздохнула, а братец вот ее выглядел на удивление спокойным, будто бы ожидал подобного.

– Идем, идем. – Илья распахнул дверь. – Только не шумите, а то человек спит… Не надо ему мешать.

– А если нас тут поймают? – Марьяна в темноту холла заглядывала с явною опаской.

– Не поймают.

Больше возражений не последовало. По лестнице поднимались молча, явно думая каждый о своем. Вот Илья, например, думал о том, что будет, если он ошибся.

Водка и селедка.

Генка не мог так пошутить… или мог?

– Погодите. – На втором этаже Илья остановился. Надо же, ничего почти не изменилось. Фойе. Приоткрытая дверь актового зала. Она, помнится, никогда не запиралась, то ли потому, что замок был сломан, то ли потому, что в актовом зале постоянно кому-то что-то было нужно.

Рукава коридоров.

Свернешь направо, выйдешь к кабинету директора, рядом – кабинеты завучей… Свернешь налево – к классам. И нужный – именно там, в небольшом тупичке, который здесь называли аппендиксом.

– Он ведь любил шутить, верно? – Илья свернул налево, оборачиваться не стал – знал, последуют. Кто из пустого любопытства, кто – не из пустого.

Вот и вправду вопрос на миллион.

Кто?

– Но в конце концов и с ним сыграли шутку… Я одного не мог понять, зачем? То есть ладно, к человеку в руки попала картина, которая стоит миллион, а то и два или три. Я плохо разбираюсь, почем ныне высокое искусство. – Илья шел медленно, и шаги его вязли в старом ковре.

Он останавливался перед каждой дверью.

Дразнил.

Если тот, кто убил, здесь, то нервы у него должны быть на пределе. И всякое промедление к этому пределу приближает. Смертельная игра, ведь он вряд ли пришел бы сюда безоружным, но странно, что близость опасности больше не пугала.

Наоборот.

Илья словно вернулся на ту крышу девятиэтажки, на край парапета, с самолетиком в руке. Одно неверное движение, и вниз полетят оба. Бумажный самолетик уцелеет, а вот Илья…

– Но в любом случае это был шанс. Тот шанс, которого Генка всю жизнь ждал… и ему бы ухватиться за этот шанс обеими руками. Сделать все тихо… Он ведь не был дураком. А умный человек в этой ситуации вряд ли стал бы искать компаньонов.

– Деньги, – подала голос Марьяна.

– Деньги? Генка мог бы взять кредит. Мог бы разменять квартиру с доплатой… продать… Варианты имелись, а он выбрал самый глупый. Растрезвонил о своей находке буквально всем… зачем?

Кабинет биологии… и химии… Там вечно пахло какой-то дрянью, и запах этот настраивал на нужный лад. Илье нравились эксперименты, другое дело, что не всегда получалось задуманное.

– Причем он не только предлагает эту картину купить… Нет, он пытается добыть деньги шантажом. И выдвигает заведомо неприемлемые условия. Он знает, что у Людмилы больше нет денег, но требует… Обдирает Женьку. Отправляет нелепое письмо мне… причем письмо это готовит загодя. А отправляет накануне. Зачем?

– Зачем? – эхом повторяет Марьяна.

В темноте ее лицо кажется еще более бледным, чем есть на самом деле.

Илья же предпочел сделать вид, что вопроса не услышал, и задал собственный:

– Он ведь изменился за последние месяцы, верно?

– Гена?

Она растерянно оглянулась, ища поддержки у брата.

– Вы ведь жили вместе. – Илья прислонился к стене. – Хорошо друг друга знали… Должны были, во всяком случае, изучить. Это ведь очень сложно, жить с кем-то бок о бок и не узнать привычек, повадок…

– Я… я…

– Она была не в себе. – Ванька приобнял сестру.

– Кстати, тоже вопрос… Она была не в себе, а откуда Генка брал лекарства?

– Танька…

– Танька была наркоманкой. И ты сам мне сказал, что именно он ей поставлял героин… И вот вопрос, чего уж проще – подсадить твою сестрицу на иглу. Тогда она точно никуда бы не делась, а он возится с какими-то неясными препаратами, которые и достать сложнее, и действуют они… Не так надежно.

Ванька сопел.

И губу выпятил.

– Главное, он позволил ей сбежать… как будто выпустил. Наплевал в душу и выпустил… и не только ей, но и тебе. Танька с документами этими… Конечно, квартиру можно продать и так, но что стоило тебе написать заявление в полицию? И документы восстановить. В современном мире все просто… а это…