Целую неделю Филип, Касавополус и я дежурили на мостике, сменяя друг друга со всеми положенными формальностями, не более того. Никаких бесед, по крайней мере при мне, не велось.

Филип Таер, как всегда, был прилежен и энергичен. Отдавал много сил обучению новых членов экипажа, и старания его, надо сказать, не пропали даром. Его подопечные и манерами, и выправкой все больше походили на настоящих военных. Эммет Бранстэд и Уолтер Дакко перестали донимать меня своими советами и первыми со мной не заговаривали.

Беспризорников, набранных в экипаж, я распределил по разным отрядам вместе с другими матросами, чтобы лишить их возможности поддерживать свою криминальную субкультуру. В столовой им запрещалось сидеть всем вместе; в кубрике – спать на соседних койках; в свободное время – сбиваться в кучу. Поначалу они воспринимали эти распоряжения в штыки, но постепенно смирились и привыкли. Все, кроме Деке, которого в свое время, уже на борту «Дерзкого», избил Акрит. Теперь его обидчик с остальными мятежниками сидел в четвертой секции; а Деке постепенно тоже пообвыкся, как и остальные беспризорники.

Однажды, когда я нес вахту на мостике, как всегда в одиночестве, предаваясь мрачным мыслям, по моему приказу явился Грегор Аттани и молодцевато встал по стойке «смирно».

– Вольно, кадет!

– Есть, сэр. Мы разделили весь провиант на тридцать пять частей, каждую поместили в отдельный шкаф и надписали. Тридцать пять недель, сэр. На последние недели, согласно вашему приказу, отложили меньшее количество еды.

– Хорошо, мистер Аттани. Можете идти.

Я проводил его взглядом. Кадет – это младший гардемарин, низший офицерский чин, лишенный всех прав. По традиции командир просто не замечает его, обращаясь к нему лишь в исключительных случаях, не дает важных заданий. Но Грегору уже восемнадцать лет, на пять лет старше среднестатистического кадета, да и людей у меня в обрез, вот и приходится нарушать традиции. Поэтому я разрешал Грегору докладывать непосредственно мне.

Благодаря Филипу Грегор Аттани делал большие успехи. Он был всего на несколько месяцев младше Филипа, но относился к нему почти с благоговением. Интересно, как удалось Филипу, некогда изводившему подчиненных, найти общий язык с Грегором? Их дружеским отношениям можно было только позавидовать, и, здраво поразмыслив, я понял, что моя неприязнь к Филипу несправедлива.

Грегору повезло – он не прошел через изощренные издевательства, как другие кадеты. И может быть, именно поэтому легко привык к образу жизни кубрика и всем связанным с ним тяготам и лишениям.

Но и у Грегора не все шло гладко. В этот день, еще до того, как он явился ко мне с докладом, я пошел на камбуз выпить чашечку кофе. Его, слава Богу, у нас было навалом. Пока, никем не замеченный, я наслаждался этим прекрасным напитком, эконом Бри и Крис Дакко расставляли в столовой столы. Потом пришел Грегор с каким-то приказом Филипа. Эконом Бри отлучился в кладовку, а друзья, пользуясь случаем, завели разговор.

– Как служба, Крис? – спросил Грегор.

Я мысленно возмутился: что за фамильярности с младшим по званию! Где субординация? К своему стыду, я не решился обнаружить себя и продолжал подслушивать их разговор.

– Ну и вырядился, – угрюмо сказал Крис, рассматривая гардемаринскую униформу Грегора. – По-моему, мы не знакомы!

– Не валяй дурака.

– Я серьезно. Ты продался им.

– Чего?

– Продался, – презрительно повторил Крис. – Ты, кажется, живешь с красавчиком Таером? Надеюсь, вы с ним приятно проводите время?

Я так и вскипел от ярости. Где же матросская вежливость к офицеру?!

– Спятил, что ли? – повысил голос Грегор.

– Это ты спятил. Продался тупому солдафону Сифорту и смазливому гарду. Какого хрена? Все равно через пару месяцев Богу душу отдадим.

– Скажи лучше, зачем носишь этот мешок?

– Этот? – Крис с отвращением щелкнул по своей поношенной голубой рубахе. – А ты не знаешь? Этот ссыльный орангутанг хочет вытрясти из меня душу, но никому до этого нет дела. Всем на меня наплевать. Но я его убью. План уже готов. А ты, я смотрю, не просто подчиняешься им, а заодно с ними. Получаешь за это дополнительный паек?

– Не знал, что ты такое дерьмо!

– Нечего вешать мне лапшу на уши, приятель. Лижешь задницу своим новым дружкам, как и мой папаша.

– Не забывайте, с кем говорите, Дакко!

– С кем же, позволь узнать? – ехидно спросил Крис.

– С офицером! Услышь это командир, не поздоровилось бы вам!

– Может, настучишь ему, жополиз? Он тебя похвалит! Грегор набрал в легкие воздух:

– Смирно!

– Как же, дожидайся! Хватит, что я с утра до ночи тянусь перед этой ссыльной обезьяной. Но чтобы перед тобой – никогда! И ничего ты со мной не сделаешь, слабак.

– Сделал бы! Только не хочется об тебя руки марать. – Грегор повернулся и ушел строевым шагом. Крис грязно выругался ему вслед.

Вернулся Бри, и я, воспользовавшись тем, что он отвлек внимание Криса, незаметно улизнул.

Итак, Грегор потерял контроль над рядовыми, но мое вмешательство лишь подлило бы масла в огонь. К тому же у меня хватало своих проблем.

Дни проходили в унылом однообразии. Постепенно я довел тягу двигателей до максимума, все время опасаясь, как бы они не перегрелись.

Стараниями экипажа и пассажиров незаселенные каюты превратились в импровизированные огороды. О проклюнувшихся ростках помидоров, салата-латука, кабачков, тыквы, бобов, моркови все заботились прямо-таки с родительской нежностью.

Запасы консервов быстро таяли, и все понимали, какое огромное значение имеет выращивание овощей. Несмотря на недовольство некоторых пассажиров, мятежники получали такой же рацион, как и остальные. Я следил за тем, чтобы провиант, направленный в четвертую секцию, не разворовывался по пути.

Однажды мне стало известно, что Касавополус и Эдди Босс крупно поссорились. В причины потасовки я не стал вникать, но не мог не заметить украшенную синяками физиономию Эдди и его возросшее уважение к офицерам. Касавополус, что и говорить, не был таким здоровяком, как Эдди, но за годы службы научился многим хитроумным приемам, которые ему часто приходилось пускать в ход, – в машинное отделение обычно набирали рослых крепких парней. Конечно, схватка между офицером и старшиной – явное нарушение дисциплины. Но у меня не было ни желания, ни времени читать Тележнику нравоучения по этому поводу. И я сделал вид, что ничего не заметил.

В своей каюте я бывал только ночью, хотя ничего так не жаждал, как уединения. На мостике все мое внимание поглощали координаты и вектор скорости корабля, корректировка курса. В свободное же от дежурств время я метался по кораблю, наводя порядок.

Чтобы люди не дремали на рабочих местах, приходилось то и дело неожиданно являться с инспекциями. То в отделение регенерации, то в гидропонику. Так я держал в напряжении весь экипаж, строго следя за порядком. Не знаю, сколько я прошел километров, рыская по трюму в поисках грузов, не включенных в инвентарный список.