– Алло… алло… номер 648.73… да, верно.

Быстро, властно Шолмс отстранил его, схватил обе трубки и приложил к микрофону платок, чтобы сделать свой голос неузнаваемым.

Он взглянул на Люпена. Взгляд, которым они обменялись, говорил о том, что их поразила одна и та же мысль, что оба до мельчайших подробностей предвидели очевидность того, что это звонит Белокурая дама. Она полагала, что звонит Феликсу Дави, вернее, Максиму Бермону, а говорить ей предстояло с Шолмсом!

Англичанин произнес:

– Алло! Алло!

Тишина. Потом Шолмс ответил:

– Да, это я, Максим.

И тут разыгрался спектакль, трагический в каждой своей детали. Неукротимый Люпен, насмешник Люпен даже и не думал скрывать своего беспокойства, его лицо побледнело от тревоги, он пытался расслышать, угадать… А Шолмс продолжал отвечать таинственному голосу:

– Алло… Алло, да, все закончено, я как раз собирался встретиться с вами, как мы договорились… Где? Там, где вы сейчас. Вы думаете, что там…

Он колебался, подыскивая слова, потом замолчал. Было ясно, что он пытается расспросить девушку, но ему не удается это и он не знает, где она находится. Кроме того, присутствие Ганимара, казалось, стесняет его… О, если бы какое-то чудо могло прервать нить этого чертова разговора! Люпен всеми силами желал этого, нервы его были напряжены.

И Шолмс произнес:

– Алло! Алло! Вы не слышите меня? И я тоже… очень плохо… с трудом понимаю… Вы слышите? Ну да… если подумать… лучше было бы, если бы вы вернулись к себе… Какая опасность? Никакой… Но он в Англии! Я получил телеграмму из Саутгемптона, подтверждающую его прибытие.

Какая ирония была в этих словах! Шолмс произнес их с невыразимым удовольствием. И добавил:

– Хорошо, не теряйте времени, дорогая моя, я приеду.

И он повесил трубку.

– Господин Ганимар, я попросил бы у вас трех человек.

– Речь идет о Белокурой даме, не так ли?

– Да.

– Вы знаете, кто это и где она?

– Да.

– Черт возьми! Прелестная добыча… Вместе с Люпеном… День прошел не зря. Фоланфан, возьмите двух человек и следуйте за господином Шолмсом.

Англичанин направился к двери.

Все было закончено. Белокурая дама тоже окажется в руках Шолмса. Благодаря настойчивости англичанина и счастливому стечению обстоятельств битва заканчивалась для него победой. А для Люпена – непоправимой катастрофой.

– Господин Шолмс!

Англичанин остановился.

– Господин Люпен?

Люпен, казалось, был глубоко потрясен этим последним ударом. Морщины прорезали его лоб. Он выглядел мрачным и усталым, однако одним энергичным движением выпрямился и, несмотря на происходящее, весело, непринужденно воскликнул:

– Согласитесь, что судьба оборачивается против меня. Недавно она помешала мне уйти через камин и выдала меня вам. На этот раз она воспользовалась телефоном, чтобы преподнести вам в подарок Белокурую даму. Я склоняюсь перед ее решением.

– Что это значит?

– Это значит, что я готов начать с вами переговоры.

Шолмс отвел Ганимара в сторону и настоятельно, тоном, не допускающим возражений, потребовал разрешения обменяться несколькими словами с арестованным. Затем он снова подошел к Люпену. Совещание на высшем уровне! Он начал тоном сухим и нервным:

– Чего вы хотите?

– Свободы для мадемуазель Детанж.

– Вам известна цена?

– Да.

– И вы согласны?

– Я согласен на все ваши условия.

– О! – удивленно произнес англичанин. – Но вы отказались… для себя…

– Речь шла обо мне, господин Шолмс. Теперь речь идет о женщине… о женщине, которую я люблю. Видите ли, во Франции к этому особое отношение. И если меня зовут Люпен, это не значит, что я поступлю иначе… напротив!

Он произнес это очень спокойно. Шолмс едва заметно кивнул и прошептал:

– Итак, голубой бриллиант?

– Возьмите мою трость в углу, рядом с камином. Нажмите на набалдашник одной рукой, а другой поверните железное кольцо на другом ее конце.

Шолмс взял трость, повернул кольцо и заметил, что набалдашник откручивается. Внутри его находился комок замазки. А в этом комке – камень.

Шолмс рассмотрел его. Это был голубой бриллиант.

– Мадемуазель Детанж свободна, господин Люпен.

– Свободна в настоящем и в будущем? Ей не следует опасаться вас?

– Никого.

– Что бы ни случилось?

– Что бы ни случилось. Отныне я не помню ни ее имени, ни адреса.

– Спасибо. И до свидания. Ведь мы свидимся еще, не так ли, господин Шолмс?

– Не сомневаюсь в этом.

Между англичанином и Ганимаром состоялось довольно оживленное объяснение, которое Шолмс не без некоторой резкости прервал:

– Сожалею, господин Ганимар, что не разделяю вашей точки зрения, но у меня нет времени убеждать вас. В течение часа я отбываю в Англию.

– А Белокурая дама?

– Я не знаю этой особы.

– Но вы же только что…

– Понимайте, как знаете. Я уже отдал вам Люпена, а вот голубой бриллиант, который вы будете иметь удовольствие лично вернуть графине де Крозон. Мне кажется, вам не на что жаловаться.

– Но как же Белокурая дама?

– Ищите ее.

Херлок Шолмс нахлобучил шляпу и удалился, как человек, не имеющий привычки задерживаться, когда дела закончены.

– Счастливого пути, мэтр! – крикнул ему вслед Люпен. – Будьте уверены, что я никогда не забуду о теплых отношениях, которые нас связывают. Мои наилучшие пожелания господину Вилсону. – Ответа он не услышал и рассмеялся. – Вот что означает «уйти по-английски». О, этот достойный островитянин не обладает куртуазным шиком, который отличает нас. Подумайте-ка, Ганимар, если бы какой-то француз уходил при таких обстоятельствах, то какой изысканной любезностью он бы маскировал свой триумф! Боже мой, инспектор, что вы делаете? Неужели обыск? Но здесь больше ничего нет, мой бедный друг, ни единой бумажки. Мои архивы находятся в надежном месте.

– Как знать, как знать.

Люпен смирился. Его держали два инспектора и окружало множество людей. Он терпеливо наблюдал за их действиями, но минут через двадцать вздохнул:

– Быстрее, Ганимар, иначе вы никогда не закончите.

– Вы что, очень торопитесь?

– Тороплюсь ли я? У меня неотложная встреча!

– В тюремной камере?

– Нет, в городе.

– Надо же! И в котором часу?