Но так или иначе свободные часы у нее есть. И тратит она их странно. Час в сутки Снегирёва проводит в спортзале на беговой дорожке, еще час сидит в углу в разных позах йоги, обычно спиной ко всем. В оставшееся время она либо спит, либо по мелочи возится по хозяйству в своей каморке, либо идет работать. Для двадцатилетней девушки это, мягко скажем, не характерно. Ни амурных интересов, ни болтовни ради болтовни с другими обитательницами Центра, ни даже элементарного любопытства к происходящему за порогом медотсека. Абрек вообще уверен, что она до сих пор не знает точного плана не то что бункера, но даже второго уровня, потому что ее маршрут редко отклонялся от схемы «медотсек – ресторан – спортзал». Еще более странным являлось то, что согласно рассказам Яковлевой, до войны жизнь Снегирёвой протекала по почти такому же сценарию. С утра до вечера она занималась учебой по индивидуальным учебным программам, прерываясь на сон и фитнес-центр, личной жизни не имела, по уик-эндам уезжала к родителям.

Которые проживали в какой-то дыре под Нижним, в маленьком домике с самодельным противоатомным бункером под ним. При этом родителей ее никто не видел, а за год до войны они и вовсе погибли в результате резонансного теракта. Сам собой возникает вопрос: а были ли родители? Очень похоже на легенду прикрытия. И образ жизни Снегирёвой очень похож на результат промывки мозгов в инкубаторе ГРУ. Тамошним кукловодам требовался результат в кратчайшие сроки, поэтому молодой агент впахивал как проклятый тогда и продолжает впахивать сейчас. Круг интересов двадцатилетней девушки должен быть шире. Особенно сейчас, когда ты самая уважаемая и ценная женщина во всем бункере. Но ни на какие контакты вне работы Снегирёва не идет. Она редко улыбается, постоянно серьезная и заметно расцветает только в присутствии Порфирьева. Яковлева сообщает, что у Снегирёвой к Варягу пылкие чувства. Судя по тому, что доводилось замечать Брилёву лично, этот вывод напрашивался сам собой. Однако в номере у капитана доктор никогда не была, видеонаблюдение несколько раз фиксировало ее разговаривающей с Порфирьевым в дверях президентского люкса, но дальше дверей капитан ее ни разу не пустил.

Что характерно, поведение самого Порфирьева было во многом схожим с поведением Снегирёвой. Все имеющееся у него время он проводил либо на работе, либо в биорегенераторе, либо спал. В оставшиеся часы практически не покидал спортзала, где тренировался сам или тренировал силовые структуры Центра. В первые несколько дней своего пребывания в бункере Порфирьев развил подозрительную активность. Он ходил по всем помещениям на всех уровнях и разглядывал все, что имел возможность увидеть, особенно людей. Абрек предположил, что Варяг изучает план бункера и подыскивает сторонников, но вскоре капитан прекратил это занятие. С тех пор он не проявлял любопытства, хотя на третьем уровне почти полностью изменилась обстановка, и вообще не вел никакого общения, кроме рабочего. Порфирьев был единственным, кто не завел себе не то что нескольких женщин, а вообще ни одной. Хотя желающих было полно, недвусмысленные взгляды на него бросали десятки девушек. Осведомители описывали штук пятнадцать ситуаций, когда та или иная молодая и привлекательная женщина делала ему прямое предложение открытым текстом. Однако Порфирьев игнорировал и женщин, и мужчин, и даже со своими спутниками, с которыми спасся из московского метро, общался либо на работе, либо в спортзале.

Очень странно. Не говоря уже о его ультраправых взглядах. Где они? Порфирьев не вел никакой агитации, хотя Брилёв четко сказал ему, что не будет препятствовать. Сторонников вокруг себя Варяг тоже не собирал, хотя русские в Центре имелись, пусть и не большинство. По логике, желание объединиться, находясь в меньшинстве, должно было подхлестнуть его националистическую активность. Но вся она свелась к тому, что капитан вне конкурса взял в состав строительных бригад ЭК одну женщину, светло-русую с голубыми глазами, выглядящую, прямо скажем, совсем неважно, да еще с ребенком. Люди Абрека аккуратно навели о ней справки: Елена Ханнанова, в девичестве Тимофеева, тридцать пять лет, уроженка города Красноярск. В Московскую область переехала в студенческом возрасте с целью поступить в престижный ВУЗ. Не поступила, пришлось довольствоваться университетом в Нижнем. Там же вышла замуж за мелкого предпринимателя Ханнанова Исмаила, имеет дочь Снежану двенадцати лет. В момент объявления всеобщей эвакуации находилась на даче относительно недалеко от «Подземстроя-1». Муж был в офисе своей фирмы, решал затянувшуюся проблему с поставщиками, судя по всему, спастись не успел. Порфирьева она до сего момента никогда не видела. Версия о том, что дочь Ханнановой могла быть их общим внебрачным ребенком, отпала сразу же: у девочки черные глаза и темные волосы, внешнее сходство с Порфирьевым отсутствует, да и с самой Ханнановой оно минимально, основные черты дочь унаследовала от отца. Варяг взял Ханнанову в строительную бригаду, но во время работы из общей массы ее никак не выделял, а вне работы не общался с ней вообще.

Все это мало похоже на действия убежденного националиста, которому развязали руки. Что характерно, рассказы Овечкина подтверждали аналогичность поведения Порфирьева в бытность его охранником в директорском офисе. Там он тоже в основном молчал, был нелюдим, в любовных связях замечен не был, на окружающих смотрел волком. В общем, линия поведения Порфирьева схожа с линией поведения Снегирёвой. Нельзя исключать, что капитану тоже как следует промыли мозги кукловоды из ГРУ, и теперь он выполняет некую НЛП-программу. Только у него она еще жестче, чем у Снегирёвой, раз Порфирьев не пытается идти на сближение даже с ней. Видимо, отвечающего за силовое прикрытие агента специально запрограммировали так, чтобы он не лез за рамки своих обязанностей. Что, если подумать, логично. Роман между Порфирьевым или Соколянской, либо Снегирёвой мог бы вызвать проблемы в запрограммированной линии поведения ценных агентов, нацеленных на исполнение конкретного плана.

Пока ситуация со всем этим не прояснится, Соколянскую придется держать на дистанции. А жаль. Соблазнительная штучка. Даже в условиях избытка женского внимания.

– Мы подходим! – негромко прозвучал в эфире голос Арарата, и ожидающие возле входа в медотсек солдаты в штурмовых комплектах положили руки на оружие.

Посетители, выгнанные из медотсека на время визита Брилёва, стояли вдоль стены, опустив глаза, но так поступили не все. Две молодые миловидные брюнеточки с интересом разглядывали приближающихся телохранителей полковника, стараясь встретиться с ним глазами. В привлекательности и умении подать себя они проигрывали что Соколянской, что уже имеющимся у него любовницам, и Брилёв проигнорировал их попытки. Проходя мимо, краем глаза он заметил, как взгляд одной из них сместился дальше, на идущих позади солдат, и разочарованное выражение ее лица сменилось лучезарной улыбкой. Кто-то из телохранителей отреагировал на намек. Позже надо будет устроить разнос Арарату. Обилие женщин – это хорошо, но дисциплина среди личного состава должна соблюдаться неукоснительно. Баб пусть снимают в свободное от смены время. Брилёв спрятал тяжелый вздох. Демографического взрыва не избежать. Надо решать проблему перенаселения. Чем раньше, тем лучше.

Полковник миновал пустое приемное отделение, и двери в диагностический кабинет распахнулись при его приближении.