Но все пошло не так. Проклятый оборотень избежал опасности, а вслед за тем почти обезоружил Галицу, погубил плоды многолетних трудов. Почти погубил. Но ненависть Галицы к детям Велезоры была теперь так велика, что она ни за что не отступится от мести, пусть у нее осталась от прежнего богатства лишь последняя малость.

Ночью передав Замиле хазарский пояс с зачарованной иглой, Галица уже знала, что ей нужно уходить. Свое нехитрое имущество – сменную рубаху, чулки, гребень, кремень с огнивом – она уложила в лубяной короб, взяла каравай хлеба и еще до рассвета выскользнула за ворота. Понимая, что в отдалении придется провести немало времени, она взяла с собой и теплую одежду – шерстяной навершник, овчинный кожух, свернув их, и привязала на короб сверху.

На случай же, если понадобится что-то передать, Галица научила Замилю прийти в ельник, что возле Просимова займища, найти яму с водой у вывороченной ели и сказать, что надо, в эту яму.

И вот хвалиска решила, что нужный день настал. Она надела свиту из тонкого белого сукна с богатой шелковой отделкой, но все равно дрожала: сумрачный ельник, этот старый хромец, ненависть которого она угадывала по тем коротким взглядам, которые он на нее бросал, предстоящее дело, которое казалось Замиле настоящим колдовством, – все это вместе наполняло ее трепетом и страхом. Но делать нечего. Галица сейчас оставалась ее единственным воином в борьбе за будущее сына.

Каждая из этих двух женщин считала другую послушным орудием в своих руках. Но одна из них ошибалась…

Придя в ельник, Просим остановился.

– Скажи, дальше ногами надо… – пробормотал он Найдену.

К самой хвалиске он не обращался, как казалось, из почтительности, а на самом деле потому, что при взгляде на нее его мутило от ненависти. Раз чужеземка заодно с Галицей, значит, тоже виновата в гибели его сыновей!

И он был не так уж и не прав. Но если бы хвалиска узнала всю правду о средствах, которыми Галица ей помогает, то упала бы замертво от ужаса.

Холоп помог Замиле спуститься с седла, привязал лошадь, и дальше все пошли пешком – Просим впереди, хвалиска, поддерживаемая под руку Найденом, сзади. Когда-то много лет назад она пересекла Хвалисское море, добралась от устья Юлги-Итиля в глушь притоков Оки. Но с тех пор у нее больше не было поводов выбираться из дома, и идти по лесу без тропы ей пришлось поистине впервые в жизни. Толига тяжело шагал перед ней, прокладывая дорогу, Замиля шла по его следам, но постоянно спотыкалась, вскрикивала и хваталась за Найдена. Коряги, кусты, цеплявшие за одежду, колючие еловые лапы, норовящие ударить по лицу, шорохи – все это приводило ее в растерянность. Мелькнувшая на стволе белка показалась злым духом.

– Там выворотень. – Просим наконец остановился и обернулся. – Еще шагов десять вперед – он и будет.

– С-стойте здесь, – дрожащим голосом ответила Замиля. – Я п-позову…

Отпустив руку челядинца, она сделал первый шаг. Впереди лежала небольшая поляна. Как выглядит выворотень, Замиля представляла себе слабо, но блеск воды в яме уже заметила. Про такие ямы у голяди говорят – Велсово[8] око. И Замиле было так страшно к ней приближаться, словно и впрямь он, загадочный и грозный бог мертвых, почитаемый в этой стране, вот-вот глянет на нее из-под земли.

Просим устало сел на бревно у подножия холмика, под которым лежали кости обоих его сыновей. Подумав немного, он тогда все же извлек из воды череп старшего, пролежавший в яме два года, и подхоронил его в могилу к младшему. Оба сына приснились ему следующей же ночью после того, как три волка на тропах Нави разорвали зверозмея. Одетые в белые «печальные» рубахи, строгие и неулыбчивые, сыновья поклонились отцу и исчезли, ничего не сказав. Но он принял это появление за добрый знак, на сердце стало чуть легче. Боги впустили их души в Ирий. Но жажда мести и ненависть к той, что лишила его сыновей, не утихли в душе старого бортника.

Сидя на могилке, он молча смотрел, как князева жена, спотыкаясь на каждом шагу и непрерывно ожидая нападения, бредет к яме. Только присутствие холопа, а больше того мысль о внуках удерживали старика от того, чтобы помочь ненавистной чужеземке остаться в этой яме навек.

Наконец Замиля подошла к краю и опустилась на колени. Черепа и кости на дне уже не лежали – их Просим тоже выловил и сжег на общей для всех краде подальше в лесу. Но если бы хвалиска знала, что они были здесь, то от ужаса рухнула бы в яму и без помощи старика.

Но она этого не знала. Смутно видя в воде очертания собственного отражения, она поднесла руки ко рту и зашептала:

– Га… Ты слышишь меня? Это я… Я здесь… пришла сказать… – Она боялась назвать хоть одно имя или даже прямо обратиться к своей тайной помощнице. – Оборотень на днях уезжает. Его сестру отпускают замуж, на Десну. Они оба уезжают. Пора что-то сделать. Сделай… то, что обещала. Я не могу больше ждать! – Она едва не заплакала снова, измученная тоской и тревогой. – Верни мне сына, время пришло! Ты слышишь меня?

– Слышу! – вдруг шепнул ей из воды некий голос.

Замиля сильно вздрогнула от неожиданности и испуга, вцепилась обеими руками в мох и жесткую траву на краю ямы, чтобы не упасть. Это был вроде бы голос Галицы, но он звучал так низко и глухо, словно шел из закрытой могилы.

А в глубине ямы вдруг появилось лицо. Оно смотрело из воды, словно висело в ней, но хозяйка этого лица находилась очень, очень далеко.

И это была совсем новая Галица – не та вечно хихикающая холопкина дочь с блудливыми желтыми глазами, к которой Замиля привыкла. Теперь она смотрела мрачно и сурово, а ее прежняя умильность сменилась непреклонной властностью. Глаза ее стали большими и черными, лицо выглядело изможденным, как у тех женщин из неудачливых голодающих родов, что раньше срока становятся бесплодными старухами. Распущенные, ничем не прикрытые волосы висели по сторонам лица. Это была та самая «баба-простоволоска», злая колдунья, от чар которой славяне стараются загородиться заговорами.

– Не бойся, – продолжал голос из-под воды, и замершей Замиле показалось, будто что-то длинное, живое шевелится на шее Галицы, обвивая ее, как ожерелье. – Я сделаю князя послушным нашей воле. Я успею. Князь вернет Хвалиса и назовет только его своим наследником. Он выгонит всех сыновей прочь, выгонит всех жен, ты останешься с ним одна, он будет весь в нашей воле.

– Да, да! – вслух крикнула Замиля. – Сделай так! Сделай!

Не в силах больше выносить этого ужаса, Замиля на коленях отползла от края ямы, а там уже кое-как поднялась на ноги и почти побежала, путаясь в полах одежды и спотыкаясь.

Просим слышал только ее последние слова, но и их хватило, чтобы понять: князева жена говорила с кем-то в Нави. Была это сама Галица или ее дух-помощник, старик не знал, да это и не важно.

Толига, разумеется, приказал бортнику молчать и снова пригрозил разорить дом и истребить семью, если проболтается хоть какой белке в лесу. Просим ответил только мрачным взглядом. Он теперь знал, кто ему друг, и не собирался отказываться от своей мести.