– Не без того. Мне надоело вкладываться в тех, кто не ценит. Кого уязвляют советы, данные по делу и способные принести им выгоду, причём уязвляют лишь тем, что дала их им женщина… Вы тупой ограниченный мужлан и больше никто, милорд! Я больше не хочу с вами ни жить, ни общаться! Мне проще будет, если сейчас вы действительно свернёте мне шею. Хоть что-то делать для того, кто это абсолютно не ценит, я больше не желаю и не буду!

– Я?! Я тупой ограниченный мужлан?! Ты соображаешь, что говоришь мне, девка?

– Да, я девка, простая девка и не скрываю это. А вот ты, – Миранда окончательно сорвалась и отбросила даже видимость уважительного обращения, – ты постоянно пыжишься, чтобы показать, как ты не прост, хотя кроме титула и не обладаешь ничем. Нет у тебя ничего за душой! Нет! Ну, давай, придуши меня, чтобы доказать, что я неправа. Не трусь, давай! Я ведь даже способ не вступить в конфронтацию из-за этого с главным инквизитором тебе подсказала! Так сделай это! Сделай! Докажи сам себе, что ты сильнее женщины! Обычной глупой девки! Докажи! Не будь трусом!

В её голосе звенел такой напор, что герцог невольно схватил её за шею и сжал, но в последний момент каким-то невероятным усилием воли отшвырнул от себя.

– Трус! – завопила она, падая на пол. – Ты просто жалкий трус!

Прижав руки к вискам, он отчаянно замотал головой:

– Нет, дорогая, я не трус… Но даже если так… Зачем ты так сейчас со мной?

– Как я с тобой? Как? – продолжила она орать, приподнимаясь на локте. – Ты сам хотел доказать, что ты сильнее! Вот и докажи! Докажи сам себе! Тебе никто не имеет право советовать и быть умнее! Женщине это не дано! Не дано по определению! К тому же какой-то там простолюдинке! А если дано, то она ведьма, и её надо уничтожить! Сделай это! Докажи, что ты не трус! Докажи!

– Хватит орать, – он отвернулся в сторону, явно стараясь обуздать раздражение. – Ничего доказывать никому я не буду. Всё! Был пьян, погорячился, вспылил на ровном месте, наговорил ерунды. Извини. Иди спать. Я тоже пойду. Утро вечера мудренее.

– Никуда ты не пойдёшь! – она вскочила и преградила ему путь. – Сейчас мы до конца проясним этот вопрос! И ты сделаешь, что хотел! Сделаешь!

Герцог почувствовал, что руки у него непроизвольно тянутся к её шее, а в глазах всё плывёт, и в ужасе отшатнулся, громко позвав сына.

Тот вбежал в залу тут же, видимо, привлечённый громкими криками, не смог далеко уйти и ждал развязки у дверей.

– Джон, уведи её отсюда, уведи и успокой… прошу тебя. Нам надо обоим успокоиться, – борясь с туманящим мозг приступом ярости, хрипло выдохнул он.

– Пойдёмте, матушка, – Джон, подскочив к мачехе, обхватил её за талию и потянул в сторону дверей.

Нервно сглотнув и передёрнув плечами, она отстранила его рукой, холодно выдохнув при этом:

– Я уйду сама. Не надо меня трогать, Джон. Я уйду… Сама уйду.

И как только он посторонился, вышла из залы.

Герцог некоторое время стоял в молчании, потом медленно подошёл к стулу, сел.

– Может, вам налить чего-нибудь выпить, отец? – несмело осведомился Джон.

– Нет, пить больше не буду, голова и так чугунная просто… И что спрашивается, сорвался? Хорошо хоть не убил… А она ведь, похоже, добивалась именно этого… До бешенства прям довела, даже не знаю, как сдержался… Чертовка… Кстати, что она тебе сейчас сказала? Что сама уйдёт? Чёрт! Джон, иди, найди её и до утра не отпускай от себя! Она сейчас опять сбежать попытается! На шаг от неё не отходи!

– Может, вы сами, отец? Мне как-то не с руки идти в её спальню.

– Да, ты прав… – герцог резко поднялся со стула, потом возвёл глаза к потолку и эмоционально выдохнул: – Господи, помоги мне, не убив, удержать эту чертовку!

После чего решительно направился к спальне супруги.

Распахнув дверь, он застал герцогиню, стоящую на подоконнике распахнутого окна.

– И куда это вы собрались, миледи, на ночь глядя?

– Подальше от вас, милорд. Видеть вас больше не желаю!

– Вы дали клятву. Не надо её нарушать, – не делая даже попытки приблизиться к ней, достаточно миролюбивым тоном проговорил он, опасаясь, что если супруга сорвётся с окна и упадёт, закончиться это может весьма печально.

– Я дала её под чужим именем, – раздражённо выдохнула она в ответ.

– Я знаю о том, но мы ведь договорились оставить всё как есть. Не надо нарушать договорённостей.

– Я раздражаю вас. Вы постоянно ищите доказательства моего колдовства, уже который раз называете меня ведьмой, и это за то, что я всегда старалась помочь и поддержать. Как только я сделаю что-то хорошее, вы ищите повод меня упрекнуть, и ведь находите его! Всё! Мне надоело! Не хотите убивать, сама уйду, поскольку жить с вами я больше не желаю, и ничего вы не сделаете с этим. Поэтому смиритесь, а Его Святейшеству передайте, что в болоте я утонула. Пусть ищет.

– Тихо, тихо, не надо таких скоропалительных решений и выводов. Да, я не самый добрый и радетельный супруг, но ведь и не зверь какой, и не тиран. Я за всё время даже пальцем тебя не тронул, и если ругался, то не по злобе, а стараясь образумить к твоему же благу. Не всегда по делу выходило, но ты сама виновата, ты слишком многое о себе скрываешь. Я довольствуюсь догадками, а они не всегда правильные. Вот и происходят у нас конфликты, – он медленно, не делая резких движений, подошёл чуть ближе.

– Вот, опять виновата я! – нервно выдохнула она, поворачиваясь к нему лицом. – У вас замечательно выходит постоянно обвинять меня во всех грехах. Да, я виновата, да, я ведьма, да, вам со мной не повезло! Что ещё вы хотите, чтобы я признала?

– Я хочу, чтобы ты относилась ко мне как к мужу. Я очень многого хочу?

– А как я относилась к вам? Как? Что такого я сделала, что вы посмели меня ведьмой назвать? Защитила вас от колдуньи? Посоветовала вам, как лучшие виноградники и винодельню заиметь? Что я сделала не так? Не тем тоном это сказала или вообще молчать была должна? Что вы вообще от меня хотите?!

Пока она возбуждённо выдыхала сей страстный монолог, герцог медленно приблизился к ней вплотную и, резким движением схватив, стащил с окна.

– Всё! Попалась, моя хорошая! Никуда не уйдёшь! И думать забудь. Не отпущу!

– Отпусти сейчас же! – она рванулась в его