Нина видела чуть глубже Марка. Не последнюю роль в их отношениях сыграл поступок Роберта двадцатипятилетней давности, осознанный и вызвавший раскаяние в ту же секунду свершения. Роберт и сам не подозревал, насколько им руководило чувство вины и стыда в дружбе с Эриком.

– А вот – Рудольф, – Марк перешел к следующей жертве анализа.

Нина перевела взгляд на мужчину, которого в компании расценивали, как самого рассудительного и сдержанного. Рудольф беседовал с Абелем и Левием, и мягко обнимал жену за талию – хоть постер для семейного магазина делай.

– Рудольф, – повторил Марк. – Наш религиозный праведник. Ты в курсе, что он построил церковь в квартале дяди? А еще он регулярно жертвует приходам кучи денег, а на воскресных мессах сидит в первых рядах и поет гимны наизусть. Он спонсирует группу религиозных исследователей в университете богословия. Он даже пост держит каждый год. Примерный семьянин, из кожи вон лезущий, чтобы доказать свою праведность.

– Какой же у него секрет? – спросила Нина, уже знающая ответ наперед. Но ей безумно хотелось услышать это из уст Марка. Она испытывала ощущение чего-то вероломного, ехидного от того, что Марк рассказывает о негативных аспектах характеров друзей.

– Лицемерие, – отрезал Марк. – И по мне так он хуже нас всех! Как только появляются угрозы ему, его семье, его личному комфорту – он первым берется за нож и кромсает всех без разбору. Ты скажешь, что это естественно – инстинкт самосохранения, защита семьи и тому подобное. Все бы так, если бы не одно но: Рудольф – любитель диалогов и взвешенных решений, теряет свою невозмутимость и забывает о слове божьем лишь при намеке на малейший вред его персоне и комфорту. Он даже обсуждать ничего не будет, а просто пристрелит, и дело с концом. Но такой подход не касается других: компании, бизнеса, друзей. Там он готов жертвовать другими. Ты знаешь, что они с Дэсом ведут счет количества убитых? Угадай, кто лидирует!

– Дэсмонд, – ответила Нина, не задумываясь.

– А угадай, кто идет следом? Наш праведный святоша!

И снова Марк точно прочел мысли Нины. Она любила Рудольфа и его милую семью, но их наигранность на публику и чрезмерная лесть отравляли воздух ядовитыми испарениями. Весь клан Рудольфа и Абеля – настоящее средоточие иезуитов. Гибкие моральные принципы и индивидуальный подход к личным моральным решениям – вот, что царило в их семействе. Попытки Рудольфа искупить свои грехи пожертвованиями огромных размеров казались отчаянными и безнадежными, потому что их не хватит богу, чтобы забыть о беспочвенных и необоснованных актах агрессии, которыми злоупотребляла его семья ради спасения своего уюта.

– В тот день в переулке, – вспоминал Марк со скорбью, – я знаю, что он был там.

Голос Марка стал тихим до шепота.

– Он позволил им закончить, потому что не был готов к атаке. В следующий раз он следил за мной, вооружившись кастетами и битой. Только тогда он расправился с ними. И я в бесконечном долгу перед ним, потому что если бы не он, я не знаю, где бы я закончил.

Нина молчала, не зная, что добавить, но понимая боль Марка.

– Может, я требую чересчур много, – говорил он. – Но я продолжаю задавать себе один и тот же вопрос: если бы в переулке была его жена, медлил бы он? Или бросился бы с голыми руками на ублюдков, не задумавшись над тем, что идет на верную смерть?

Марк посмотрел на Нину и грустно улыбнулся.

– Таков он – наш Рудольф. Он будет жертвовать только ради себя и ради своего комфорта.

Нина знала это. Как бы ни было странным, но именно Рудольф казался Нине наиболее потенциальным предателем среди пятерых друзей.

– Надо же. Тебе никакого дара ясновидения не нужно, ты и без него видишь все довольно четко, – произнесла Нина.

– Ага, – закивал Марк довольно, отогнав мрачные размышления. – Но ты не дала закончить. Остался Эрик.

Нина вжалась в спинку дивана, потому что эта тема была слишком личной для нее.

– Наш Эрик – убежденный холостяк. И брак ему чужд, и женщины нужны только в потребность, и ребенок ни к чему. Весь такой прям мужчина из мужчин в квадрате.

С этими словами Марк изобразил наигранную демонстрацию бицепсов, чем рассмешил Нину.

– А сам ведь смотрит на тебя таким взглядом, словно ты мороженое, тающее на жаре. Тебя надо срочно засунуть в морозильник! Но ты такая вкусная, что он не хочет с тобой расставаться, и не хочет ни с кем делить. Поэтому он тоже лезет в морозильник вместе с тобой и сидит там, заледеневший и полуживой, но зато ты в порядке. Он и сам не замечает, насколько ты стала дорога ему.

– Я просто работаю на него. Не больше.

– Ой, да не прикидывайся! – Марк махнул рукой. – Ты сама больше меня знаешь о том сумбуре, что творится у него в голове, когда он думает о тебе!

Нина зажмурилась от стеснения. Она попыталась обмануть Марка, но вышло донельзя глупо и по-детски. Не могла придумать ложь получше?

– Просто, я не хочу говорить об этом, – произнесла она извиняющимся голосом. – Он сильно обиделся на меня.

– Люди всегда требуют больше от тех, к кому они неравнодушны. Это закон. И чем сильнее симпатия, тем выше требования. Сама посуди, – Марк повернулся к Нине, – обиделся бы он на свою бывшую жену Стеллу, если бы она сдала его с потрохами врагу? Нет! Он бы даже усом не повел в ее сторону, потому что она значит для него не больше, чем нянька для Бруно.

Нина тяжело вздохнула.

– Если бы вы были героями кинофильма, то уже давно плавали бы в лодке посреди озера с лебедями, и предавались бы страсти перед горящим камином, – печально добавил Марк. – Но мы живем в мире жестокого бизнеса, который неизбежно влияет на каждого из нас, и тем осложняет взаимоотношения.

– Хотелось бы мне, чтобы все было проще, – устало произнесла Нина.

Марк взглянул на именинницу и раскрыл плечо.

– Иди ко мне, – сказал он подбадривающим тоном.

Нина улыбнулась и тут же прильнула к нему на плечо. Марк мягко обнял девушку и прислонился к ее голове.

– Ведь ты, Нина, тоже скрываешь, кто ты есть на самом деле, – говорил Марк, накручивая на палец ее волосы. – Могла бы ты признаться нам всем о своей неприглядной стороне без уверенности в том, что после этого мы продолжим общаться с тобой, как ни в чем не бывало?

Нина смотрела на гостей, на друзей, на подруг, беззаботно обсуждающих всякие глупости, и понимала, что позиция Марка имеет железобетонное основание. Нет, она бы не призналась им в том, что она – убийца. Этот факт прочно осел бы в их мозгах и породил плотную стену между Ниной и остальными. Стену из испуга, недоверия и страха. Так чем же ее тайна значительнее тайн остальных, если они все воздвигнут такие же стены в их отношениях?

– Не спорю, это было бы честно – признаться друг другу, ведь мы все друг друга любим. Но в этом-то и парадокс: мы скрываем себя, потому что не хотим создавать неудобств, нарушать устоявшийся круг, в котором каждому спокойно. Мы заботимся о комфорте друга, не смея взваливать на него свои проблемы. Я думаю, в этом и проявляется наша любовь.