– О, у нас долгая история, – печально улыбнулся Виктор. – Мы росли вместе, я знаком с ним с десяти лет, мы очень многое пережили. И дали друг другу много клятв.

Виктор говорил тихо, будто стыдясь грядущего предательства тех самых клятв. Удивительно, как кардинально время способно изменить мировоззрение.

– Я расскажу тебе все о его стратегиях, приведу наглядные примеры тактик, ты узнаешь о его запасах оружия и хитростях.

Виктор сделал паузу, а потом изрек то, что сжало сердце Эрика в комок:

– Но мне все больше кажется, что рассказать об истоках его безумия, сможет только Нина.

Эрик даже перестал дышать на некоторое время. А потом вспомнил свои первые впечатления о Нине, и даже посмеялся над тем, что теперь все эти паранормальные способности, он воспринимает как обыденное явление.

– Чем она убедила тебя? – спросил Эрик.

Виктор тяжело вздохнул.

– Моей Габи.

От Эрика не ускользнула скорбь в его голосе. Он помнил, что у Виктора была дочь, и она пропала много лет назад.

– Ты нашел ее? – спросил Эрик.

Виктор едва заметно кивнул.

– Я ездил к ней на могилу.

– Соболезную, – участливо произнес Эрик.

Виктор снова едва заметно кивнул. Он отправился на встречу с дочерью тем же вечером неделю назад, дабы не терзаться никакими сомнениями: ни о судьбе Габи, ни о способностях Нины.

Спустя четыре часа Виктор стоял посреди кладбищенской захудалой коморки, в которой разбуженный дулом автоматов сторож искал имя Габриэлы Хаммель. Виктор мысленно поблагодарил ее друзей, которые похоронили девушку под собственным именем, дабы облегчить поиски родственникам. Сторож указал сектор, в которой находилась могила, и Виктор вместе с тремя бойцами отправился на встречу с дочерью.

Могила заросла можжевельником и густым бурьяном, но гранитная плита была достаточно высокой, чтобы увидеть вырезанное имя.

Виктор сам выкопал сорняки и привел могилу в свежий вид, а потом прощался с дочерью до самого рассвета. Но даже этого времени было недостаточно, чтобы успокоить боль.

Эрик прервал затянувшуюся паузу:

– Ты должен знать, для Нины ее способности – это проклятье, а не божье благословение.

Виктор взглянул на Эрика взором, затуманенным воспоминаниями:

– Так же, как и наш бизнес для нас, не правда ли? – ответил он прискорбно, точно уже оплакивал их жизни.

Эрик словно смотрел на свое отражение в зеркале: нутро одно и то же, только оболочки разные. Виктор, как никто другой, понимал внутренне смятение Эрика, которое он не демонстрировал никому из своих друзей. Виктор понимал его не то, что с полуслова, а с полувзгляда. Их бизнес и впрямь был сродни проклятью, вот только выйти из него уже ни у кого из них не было сил.

Эрик только сейчас заметил подарочный сверток, лежащий возле бедра Виктора. Тот сразу заметил интерес Эрика и вытащил небольшой коробок.

– Передай Нине с праздником, – протянул он Эрику.

Тот посмотрел сначала на коробок, потом на Виктора и ответил:

– Идем, отдашь сам.

Виктор улыбнулся. Кажется, его только что приняли в семью.

Эрик провел его в апартаменты, где играла веселая музыка, и слышался гомон голосов вкупе с дружным смехом.

Поначалу никто и усом не повел, когда оба мужчины вошли в гостиную. Первым их заметил Марк и тут же выключил музыку, запустив цепную реакцию. Его ошеломление на лице было более, чем очевидно, а потому остальные проследили за его взглядом, совершенно точно заметившем либо призрака, либо Годзиллу. Через несколько секунд удивленные взгляды всех гостей уставились на Эрика и Виктора, стоявших бок о бок. В гостиной повисло неловкое и очень долгое молчание.

Нина не была исключением, и недоумевающее смотрела то на Виктора, то на Эрика, пытаясь уловить их эмоциональные вибрации и мысли.

Наконец, Нина вышла из ступора и прошагала к обоим. Она светилась от радости.

– Добрый вечер, Нина, – поздоровался Виктор. – С Днем Рождения.

Он протянул ей маленький коробок.

– Спасибо, – ответила Нина, взглянув на Эрика, точно спрашивая разрешения на получение подарка.

Нина хотела положить коробок к остальным, но почувствовала его огромную важность, едва дотронувшись. И она не могла поверить собственным ощущениям! Чтобы развеять сомнения, она аккуратно сняла обертку и открыла коробок.

Она выдохнула от наполнившего сердце счастья и вытащила золотую брошь в виде грозди винограда с двенадцатью красными аметистами.

Нина взглянула на Виктора, чтобы удостовериться в его намерении.

– Я последовал твоему совету. Мне пора идти дальше, – ответил мужчина на ее вопрошающий взгляд.

Нина улыбнулась и прижала брошь к груди.

– Я буду беречь ее память, – поклялась Нина.

И всеми силами впечатала образ Габриэлы в свое сердце.

Трогательный момент для двоих, и непонятный остальным, продлился еще пару минут, а потом Марк воскликнул:

– Кто-нибудь, дайте Виктору шампанское! Эрик, хватай бокал! Остались только вы двое, кто не поднял тост за Нину!

Гостиная тут же оживилась. Вернулась музыка, бормотание голосов, зазвенели бокалы и радостные возгласы гостей.

Нина была счастлива от того, что последний на сегодня тост поднят вовсе не за ее здоровье и благополучие, как пытались уверить гости. Нина почувствовала, что в сердцах они подняли бокалы за только что заключенный союз ради победы в предстоящей войне.

***

Огонь затухал.

Четыре огромные каменные плиты, свисающие с шестиметрового потолка почти до самого пола, будто стремились обрамить огонь со всех сторон света, но им не хватило всего пары метров, чтобы поглотить его. И пламя, точно дразня гигантов, потрескивало в небольшом углублении прямо под ними. Вальтер дважды хотел добавить поленьев, и оба раза Томас прогонял его. В гаснущем пламени Томас находил нечто завораживающее своим логичным концом. Завершение естественного процесса, неизбежный итог, фатальность.

Томас хотел увидеть, как умирает огонь.

Томас сидел в кресле напротив камина, и то и дело проверял телефон. Но ни сообщений, ни звонков не поступало. Виктор, что же ты задумал, старина?

Поведение Виктора было странным, но отнюдь не внезапным. Томас просчитывал все возможные сценарии развития событий: приятные, нежелательные, вероятные и непредотвратимые. Побег Виктора он относил к нежелательным, но вероятность их от этого не уменьшалась.

Виктор мог испугаться. Томас всегда видел в братце осторожного дельца, не рискующего, когда шансы на победу становятся равными проигрышу. В этом было главное отличие между ними: Томас рискнет, даже когда шансы на победу – нулевые. Потому что удача на стороне отважных. В последний момент все могло перевернуться с ног на голову, и победа, успех которой считался нулевым, превращалась в абсолютную. Поэтому Томас не отбрасывал ни одного потенциально живого плана, перепрыгивая с одного на другой по ходу развития событий.