Внимание при этом должно, естественно, обратиться на два ряда фактов: на быт зависимых людей различного рода, где могли сохраниться следы происхождения самого класса; на быт римлян, упоминаемых в позднейших свидетельствах, где также могли сохраниться следы их зависимости.

Все почти исследователи признают, что образование класса так называемых tertiatores – объясняется подчинением римского населения в промежуточной области между герцогством Беневентским и Неаполем. Равносильно с ним употребляется название hospites; у Павла Диакона им обозначены завоеватели; оно всегда имеет двойное обозначение: указывает и на гостя, и на хозяина; и на собственника, и на помещенных у него солдат, потому что должно было выразить именно взаимность отношений. Права лангобардских и неаполитанских владельцев, которым служил терциатор, основаны не на принципе частной собственности, а на праве всего герцогства лангобардов (беневентских, конечно) и всего войска или государства неаполитанцев. Самые владения называются «третями» совершенно так же, как готские наделы, вышедшие из завоевания. Нетрудно также объяснить себе, почему именно в этом уголке Италии особенно ясно сохранились следы порядков лангобардского завоевания.

Оно встретилось тут с силой Неаполитанского герцогства и не в состоянии было вполне справиться с ней; при окончательной организации так называемой Лигурии пришлось допустить в долю неаполитанцев и затем постоянно поддерживать сложившиеся отношения с помощью трактатов и международных договоров.

Присутствие нескольких заинтересованных и договорное скрепление их прав должно было особенно содействовать выяснению и поддержанию порядков, установившихся при завоевании. В каком же положении находятся эти терциаторы, в которых мы вправе предполагать остатки сословия римских собственников? В VIII века это не более как оброчные крестьяне cerviles homines, messarii, которые служат своим неаполитанским лангобардским господам. Но что существенно важно, что отделяет их вполне от рабов и колонов и особенно говорит в пользу происхождения от готских собственников – они не прикреплены к участкам. Параграф 12 в договоре Арихиса показывает, что терциаторы сохраняли свою личную свободу и могли в случае притеснения идти куда глаза глядят. Конечно, фактически они были крепко связаны с землей, которая давала им пропитание; едва ли они имели право уносить с собой что-либо, а потому на практике должны были довольствоваться своим раз сложившимся положением, но юридически они прикреплены не были (Виноградов. Происхождение феодальных отношений в Италии. С. 276 и сл.). Для того чтобы еще более уяснить себе отношения лангобардов с покоренными жителями Италии, постараемся рассмотреть сословное разделение самих лангобардов. Здесь встречаем мы сословие альдиев – среднюю ступень между свободными и крепостными. По мнению Гегеля, они стояли каждый под защитой своего патрона, который заступал их перед судом, получал за них виру и штраф, а также вносил оные за них.69 По отношению к патрону они были обязаны имущественными повинностями, которые составляли треть их дохода, и сверх того, по крайней мере позднее, – в некоторого рода барщине; но эти повинности были точно определены и не могли быть возвышаемы произвольно. Далее – альдий не мог, именно вследствие этих повинностей, свободно распоряжаться своими имуществами, не мог без позволения господина отчуждать ни земли, ни рабов (Эдикт Ротари, 235). В остальном его положение не было неблагоприятно; вира за него простиралась до семидесяти солидов (около 210–240 руб.), следовательно, была больше, чем вира наиболее благоприятствуемых рабов, министериалов, с которыми они также часто ставятся наравне, как и с вольноотпущенными низшего права; они также имели свою землю и рабов у себя на службе. Что же важнее всего – аль-дии могли заключать законные браки со свободными (si haldius cuius-cumque libera uxorem tulerit id est fulcfrea), между тем как браки этих последних с рабами (ancilla) хотя и не были запрещены, но, однако, рассматривались для них как унизительные (Эдикт Ротари, 216, 219).

Итак, альдии были средним сословием и имели большое сходство с терциаторами; на основании позднейших памятников очевидно, что альдии отличались существенно от рабов (за них больше вира, право законных браков и т. п.).

В результате всего сказанного ход и последствия лангобардского завоевания представляются приблизительно следующим образом. При своем первом появлении в Италии, при Альбине и Клефе, лангобарды не принимали относительно побежденных никаких общих мер и ограничивались разного рода частными насилиями, захватами, грабежами. Герцоги, завершившие завоевание главной части Италии, сделали вместе с тем первую попытку ввести правильную постоянную организацию. Имея в своем распоряжении массу земель, они не сочли нужным отнимать у оставшегося туземного римского населения слишком значительную часть имущества, а ограничились тем, что обложили римских собственников повинностью, равной трети дохода в пользу отдельных лангобардов. Поступая таким образом, они, вероятно, руководствовались традицией о готских третях. При общем переустройстве и укреплении отношений, ознаменовавшемся с воцарением Аутари, раздел был возобновлен и исправлен в подробностях. Завязавшиеся между hospites – римлянами и лангобардами отношения с течением времени потеряли своеобразность и перелились, так сказать, в формы родственных гражданских отношений. Часто, надо полагать, римлянин откупался от своего патрона землей или деньгами, чтобы избавиться от постоянного личного подчинения и от вмешательства в свое хозяйство. Еще чаще зависимость поддерживалась и ухудшалась, и римлянин из собственника, обязанного вносить часть плодов, становился арендатором земли, принадлежащей другому. Только в маленькой области, лежащей между Беневентом и Неаполем, особые исторические обстоятельства поддержали до VIII и IX веков своеобразные имущественные отношения, вытекающие из завоевания.

Решение вопроса о положении покоренных туземцев Италии вместе с тем может служить и ответом на вопрос, поставленный ранее: вопрос о непрерывном существовании римского права, римских порядков и курий. Очевидно, что после превращения римского населения в данников, в трибутариев и право римское перестало существовать; вместе с господством лангобардов водворилось и германское право, которому должны были подчиняться и покоренные племена. Подтверждение мы встречаем[79] в позднейших законодательных актах королей Ратхиса, Айстульфа и Ротари.70 В законах этих мы не встречаем совершенно имени римлян, а если упоминаются Romani, то этим словом обозначают жителей непокоренной Восточной Римской Италии, против которых провозглашается военное положение. Очевидно, что в виде отдельного общественного класса римляне не существовали, так как в противном случае имя их несомненно встречалось бы в законодательных актах.

Около половины VII века начинается мало-помалу сближение покоренного населения Италии с победителями. Римляне, сохранившие в среде своей образованность, культуру, цивилизацию, хотя и стояли в социальном отношении ниже своих победителей, но тем не менее влияния их не избежали даже суровые лангобарды. Влияние это и смягчение нравов выражаются более всего в языке документов и законов короля.

Эдикт Ротари (в половине VII столетия) написан на латинском языке, очевидно, не сделавшемся языком народным. Это обнаруживается не только в употреблении некоторых германских названий (aldio