дворе остготского короля, является у них писатель, варвар по происхождению, причисляющий себя к готскому народу и происходивший из знатной фамилии, родственный с королевским родом Амалов: Иордан или Иорнанд, сочинение которого («De Getarum origine et rebus gestis») служит главным источником по истории готов. В настоящее время его исторический талант и способности не пользуются особенным уважением; он весьма неудовлетворительно писал по латыни, а по-гречески почти вовсе не умел и в своей готской истории, в сущности, пользовался сочинением знаменитого Кассиодора, не дошедшим до нас. Историю готов

Кассиодор написал с особой тенденцией. Нужно было сгладить расстояние между сильным, крепким, но все еще варварским в глазах римлян готским народом и римлянами, гордыми своим образованием и своей историей. Эта руководящая мысль политической деятельности Кассиодора нашла выражение и в его сочинении. Этой цели послужила его ученость: что готы и древние геты, упоминаемые в древней греческой истории, представляют один и тот же народ – было ходячее мнение; но никто еще не пытался объяснить связь и родословную, то есть как от гетов произошли готы. Кассиодор это сделал: он связал исторические предания готов, содержание их песен с теми сведениями о гетах, которые он нашел в сочинениях греков и римлян, а так как геты наравне с готами назывались у последних нередко скифами, то он привлек к делу всю историю скифов и даже амазонок превратил в готских женщин. Готы, таким образом, являются на сцену истории весьма древним народом, как и их королевский род – Амалы. Древность готов и их предполагаемое родство с гетами должны были несколько примирить римлян с горечью их настоящего положения: над ними властвовали не какие-нибудь варвары, а очень благородные потомки древнего и славного имени. Из сочинения Кассиодора делал извлечения и Иордан; по некоторым указаниям видно, что книга была дана ему на время и он торопливо и часто небрежно выписывал из нее; сам написал начало и конец, прибавил кое-какие новые извлечения из греческих и латинских историков. Руководящая мысль, однако, принадлежит самому Иордану.

Он весьма интересен для нас со стороны собственных взглядов. Живя во время борьбы готов с Византией, он, как это ясно высказывается в сочинении, отдал все свои симпатии Византии. По его собственному выражению, он писал не для того, чтобы возвысить славу готов, а славу победителя (Юстиниана). По-видимому, его можно было бы заподозрить в недостатке патриотизма, но это заключение было бы чересчур поспешно. Чувства его к Византии были те же, которые мы замечали и у короля Теодориха. Идея Римский империи, столь живая, столь присущая даже варварам, заставляла даже и писателя их отдавать должную честь Византии как представительнице ее. И эта двойственность – патриотизм и уважение к империи – нисколько не мешала Иордану с теплотой и одушевлением говорить о храбрых и доблестных подвигах своих соотечественников. Борьба остготов с Византией известна уже из общего курса истории. Юстиниан, император Римской Восточной империи, не довольствуясь номинальной властью на Западе и желая восстановить там свое фактическое господство, начал борьбу с вандалами; во время этой борьбы, происходившей в Африке, поведение Италии возбудило неудовольствие Византии, и во время царствования Амалазунты остготской (матери малолетнего Аталариха, внука Теодориха) возгорелась кровопролитная война.

Около 30 лет (с небольшими перерывами) велась эта война – упорная, ожесточенная, беспощадная; в борьбе с войсками Византии, предводительствуемыми величайшими полководцами Велизарием и впоследствии Нарзесом, была, наконец, сломлена сила геройски защищавшихся готов. Они были побеждены, или, лучше сказать, уничтожены теми императорскими войсками, которые составлены были из различных народностей: славяне, гепиды и лангобарды и другие – вот контингент войск, возвративших Запад под фактическую власть римского императора. Италия перешла под управление экзарха, имевшего свою резиденцию в Равенне; первым экзархом назначен победитель – Нарзес.

Но Италия, впрочем, недолго оставалась под властью римского императора: ее постигла новая участь, новое варварское нападение. Как бы в возмездие за старую политику Рима, которая, не зная усталости, переносила власть свою от одного народа на другой, Италии тоже суждено было в продолжение очень длинного периода переходить из одних рук в другие. С 568 года Италия находится под властью лангобардов.

Лангобарды, продвигаясь по Эльбе, достигли Паннонии и здесь имели постоянные сношения с византийскими императорами, которые пользовались их помощью в борьбе против враждебных империи соседей. Живя еще в Венгрии, лангобарды истребили гепидов, сталкивались с аварами и вообще вели многочисленные войны. Вследствие своих связей с Византией они ходили и в Италию, служили союзниками в армии Велизария и Нарзеса и с первого раза показали себя здесь грубыми, жестокими, свирепыми варварами.

В 568 году они являются в Италию уже как самостоятельные завоеватели под предводительством короля Альбина, устроившего у них еще на Дунае сильную центральную власть. Византийские войска, с которыми им пришлось бороться, скоро были побеждены; лангобарды овладели верхней Италией до реки По и здесь, встретив сопротивление у Павии, на три года были задержаны. В продолжение этого времени они разорили подчиненную ими страну и прочно уселись в ней. В то же время отдельные толпы лангобардов двигались внутрь страны и еще при жизни Альбина завоевали область на юге, которая впоследствии составляла герцогство Беневентское. После взятия Павии сам Альбин еще успел взять часть северной и средней Италии, но, несмотря на продолжавшиеся отдельные движения лангобардов по полуострову, им все же не удалось захватить всей Италии, как это сделали остготы. Во власти их остались: Венеция, укрепленная Равенна с Пентаполисом, пространство земли от Равенны до Анконы, лигурийский берег (Лигурия, Генуя), территории Рима и Неаполя, Апулия и Калабрия (южная часть полуострова). Кроме того, под властью империи была Перуджа – крепость, служившая соединительным пунктом между Равенной и Римом. В последующее время владения лангобардов занимали преимущественно центр и протягивались узкой полосой земли, что, как увидим ниже, имело особое значение для судьбы Рима и Равенны.

Отметим здесь отличительную черту лангобардского завоевания – жестокость и свирепость. Ариане, даже частью язычники, поклоняющиеся Одину и другим германским богам, лангобарды по характеру своего завоевания были сходны с саксами. Вместе с ними пришел даже (по достоверным сведениям) союзный отряд в 20 000 саксов – из тех, конечно, саксов, которые остались на материке после вторжения своих родичей в Британию. Язычники саксы и язычники лангобарды, очевидно, вовсе не были расположены щадить римскую культуру, храмы и монастыри, явившиеся в то время главными рассадниками просвещения. При образовании герцогства Беневентского они истребили множество монастырей бенедиктинского ордена, и сама митрополия всех монастырей – Монте-Кассино был разрушен. Множество епископских кафедр было уничтожено; поэтому-то при приближении