В отделе ФБР, занимавшемся заграничными командировками, позаботились о том, чтобы промежуток времени между нашими с Кейт авиарейсами, вылетавшими из аэропорта Кеннеди, не превысил двух часов. Кейт летела на самолете авиакомпании «Дельта» до Каира, я же «Американ эйрлайнз». Мой самолет делал посадку в Лондоне. Оттуда я должен был проследовать в Амман, потом в Иорданию и лишь после этого приземлиться в аэропорту Адена. Кейт повезло больше — из Каира она летела прямо в Дар-эс-Салам. Наши с Кейт пушки, отправленные дипломатической почтой, к счастью, должны были достигнуть места назначения раньше нас.

Альфред, наш консьерж, пожелал нам доброго пути. В аэропорту мы вначале подъехали к терминалу авиакомпании «Дельта». Мы с Кейт простились сдержанно, без слез и лишних слов.

Я сказал:

— Я люблю тебя. Будь осторожна. До встречи, дорогая.

Кейт ответила:

— И ты будь осторожен, очень тебя прошу. Если получится, давай на обратном пути встретимся в Париже, ладно?

— Договорились.

Носильщик в синей бейсболке забрал багаж Кейт, она последовала за ним. Когда стеклянные двери разделили нас, мы в последний раз помахали друг другу рукой.

Я вернулся в лимузин, который отвез меня к терминалу «Американ эйрлайнз».

Как обычно в таких случаях, нам выдали дипломатические паспорта, так что в зал бизнес-класса я проник без особых хлопот. Система безопасности в аэропортах, несмотря на свою чрезмерную сложность, в сущности, очень несовершенна. У меня было такое ощущение, что я мог отдать свой «глок» одному из охранников, пройти через рамку металлодетектора и преспокойно забрать у него свое оружие.

До вылета оставалось еще несколько часов, и я провел их в зале ожидания бизнес-класса, читая газету и потягивая бесплатный коктейль «Кровавая Мэри».

Потом у меня зазвонил мобильный. Это была Кейт.

— Я уже отправляюсь на посадку и звоню, чтобы еще раз сказать, что люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, дорогая, — ответил я.

— Ты не сердишься на меня за то, что я тебя во все это втянула?

— Во что? Ах в это! Не волнуйся. Это лишь пойдет на пользу легендарному образу детектива Джона Кори.

Секунду помолчав, она спросила:

— С делом рейса восемьсот покончено, да?

— Конечно. Кстати, Кейт, если ты меня слышишь, теперь я абсолютно уверен в том, что произошел взрыв паров топлива в центральном баке.

Кейт опять немного помолчала, потом сказала:

— Не забудь написать мне по электронной почте, когда доберешься до места.

— Ты тоже.

Мы обменялись еще одним признанием в любви, после чего я отключил мобильный.

Через несколько часов, когда Кейт еще летела над Атлантическим океаном, на электронном табло появилось сообщение о том, что наш самолет совершил посадку в Лондоне, и я направился к выходу.

Прошла всего неделя со дня мемориальной службы, посвященной памяти жертв рейса № 800 компании ТВА. За эти семь дней я узнал много нового, но радости мне это не принесло. И пользы тоже. По крайней мере на данный момент.

Но в такого рода играх надо быть марафонцем, а не спринтером. Если тебе дали по носу, ты на какое-то время опять заползаешь в свою раковину: обедаешь, ходишь на работу, разговариваешь — короче, живешь привычной жизнью. И продолжаешь жить ею, пока это дело снова не забирает тебя целиком. И тогда все начинается сначала.

На этом свете нет тайн, которые нельзя было бы разгадать.

Главное — прожить достаточно долго, чтобы успеть это сделать.

Заключение: аналитики ЦРУ пришли к выводу, что борт номер 800 компании «Транс уорлд эйрлайнз» не был сбит ракетой… Нет абсолютно никаких свидетельств, в том числе материальных, того, что этот инцидент был связан с запуском боевой ракеты.

Аналитическое заключение ЦРУ, 28 марта 1997 года

Я дома…

Пробыв в Йемене в общей сложности сорок дней и сорок ночей, я не был взят в заложники, похищен, зарезан, не погиб от малярии или какой-то другой тропической болезни и в следующий четверг после Дня труда, в 16.05 прилетел в аэропорт Кеннеди на самолете авиакомпании «Дельта».

Ну и мерзкое же это место, доложу я вам.

Кейт все еще находилась в Дар-эс-Саламе, но собиралась вернуться в Нью-Йорк максимум через неделю. Похоже, Танзания пришлась ей по душе: в своих письмах она не уставала восхвалять местное население, местную еду и красоту местной природы. Вот так-то…

То, что мы пробыли в ссылке так недолго, было более странным, чем то, что нас вообще туда отправили. Скорее всего Джек Кениг и его коллеги решили, что, как и в случае тюремного заключения, краткосрочная ссылка — это полезный урок, а длительная порождает ненависть и мысли о мести.

Но, если честно, я был очень зол и не испытывал никакой благодарности за столь быстрое возвращение.

Я быстро прошел паспортный, иммиграционный и таможенный контроль, так как не имел при себе ничего, кроме дипломатического паспорта, портфеля и огромного зуба на своих боссов. Свой костюм хаки я оставил в Йемене, где ему самое место, что же касается моей пушки системы «Глок», то она следовала в Штаты с дипломатической почтой. На мне были бежевые слаксы, синий блейзер и спортивная рубашка, которые день назад, когда я садился в самолет, выглядели очень неплохо.

Было очень необычно вновь оказаться в цивилизованном мире, если, конечно, такое определение применимо к аэропорту Кеннеди.

Меня, как провинциала, приехавшего из глухой деревни штата Аризона, сейчас ослепляло и оглушало буквально все — яркое освещение, реклама, даже сделанное по радио объявление.

Аден, как выяснилось, вовсе не был столицей Йемена — его столицей была еще худшая дыра под названием Сана, куда мне несколько раз пришлось съездить по делу. Там я познакомился с послом мадам Боудин, которой отрекомендовался как друг О'Нейла, хотя, честно говоря, видел этого парня всего несколько раз в жизни. Из Йемена меня, правда, не выгнали, на что я втайне рассчитывал, но и на обед в посольскую резиденцию не пригласили.

Аден, в котором я обосновался, был крупнейшим йеменским портом, где был взорван стоявший на рейде новейший эсминец США «Коул». Хорошо хоть в местном отеле «Шератон», ставшем временным пристанищем членов экипажа, имелись спортивный зал и бассейн, пользуясь которыми я сумел набрать хорошую спортивную форму — лучшую с тех пор, как четыре года назад меня продырявили тремя пулями на Вашингтонских холмах. Поскольку из-за действующих суровых мусульманских законов я и пить стал гораздо меньше, то довольно скоро почувствовал себя совсем другим человеком: ведь традиционалисту, придерживающемуся истинно американских ценностей, в первую очередь требуются виски, гамбургеры и секс.