Вдруг магиня насторожилась.

– Что там, Витри? – спросила она, указывая вниз по течению ручья.

Витри посмотрел в указанном направлении и заметил между деревьями едва различимый огонек.

– Костер? – полувопросительно сказал он.

– Нужно посмотреть, – сказала Лила. – Вдруг там тот самый посланец.

Витри согласился. Хотя бы для безопасности это следовало сделать.

На рассвете, когда видимость улучшится, человек у костра может заметить их.

Они спрятали мешки под мост и начали пробираться к костру, укрываясь за стволами деревьев и шапками кустарников. Предосторожность оказалась полезной – костер горел посреди большой уттакской стоянки. Вдоль ручья расположилось на ночлег больше двух сотен уттаков. Вопреки обычаю, они заночевали не в шалашах, а устроились вповалку на земле. У костра сидело несколько клюющих носом дозорных.

– Смотри… – Витри услышал над ухом шепот своей спутницы. – Там, у ручья…

Недалеко от костра, на берегу ручья было привязано несколько коней, среди которых лоанец узнал коня Шеммы и своего собственного.

– Вон те два – наши, – ответил он также шепотом. – Значит, мы наткнулись на уттаков, убежавших с алтаря.

– Нам нужны эти кони, – прошептала магиня. – Видишь, на них остались уздечки.

– Мы не доберемся до них. Нас заметят.

– Нам нужны эти кони, – повторила она. – Думаю, мы сумеем подползти к ним незаметно. Вдоль берега есть кусты и высокая трава.

Лила и Витри пробрались краем стоянки к берегу ручья. Отсюда до коней было не меньше сотни шагов. Магиня поползла первой, то и дело припадая к земле, Витри – за ней. Костер с дозорными располагался не далее чем в двух десятках шагов от коней, поэтому переполох был неминуем. Оба понимали, что главное – успеть оказаться верхом прежде, чем уттаки опомнятся.

Наконец до коней осталось около десятка шагов. Лила и Витри лежали за кустом, вжимаясь животами во влажную почву, и переводили взгляды то на привязанных к тонким деревцам коней, то на сидящих у костра уттаков.

– Ползи первым, Витри, – беззвучно сказала Лила, уткнувшись ему губами в самое ухо. – Когда вскочишь на коня, правь к мосту. Если что – помни о Красном камне.

Витри пополз. Кони, почувствовав чье-то приближение, забеспокоились, вскидывая головами и перебирая ногами. Он замер. К счастью, уттаки, мало что понимавшие в конях, не обратили внимания на поведение животных. Лоанец подполз к тонкому стволику и дрожащими от волнения пальцами стал отвязывать повод своего коня. Тот узнал хозяина и поэтому вел себя спокойно.

Отвязав повод, Витри лег на землю и оглянулся на свою спутницу.

Она отцепила повод коня Шеммы и сделала лоанцу знак глазами: «Пора!» Оба вскочили на коней, вызвав ужас среди остальных животных, которые заржали и заметались, обрывая привязи. Дозорные уттаки завопили, и вся стоянка в единый миг оказалась на ногах, с секирами и копьями наготове. Витри, еле сдерживая коня, отыскал глазами скачущую мимо костра магиню и устремился за ней. Десятки уттаков бежали к ним наперерез и навстречу, готовясь изрубить пришельцев.

Витри увидел, как его спутница мгновенным движением вскинула вверх руку, в которой было что-то продолговатое. Резкий взмах ее руки – и ослепительный пучок молний вырвался из этого предмета, оказавшегося жезлом Саламандры, ударив в преграждающих ей путь уттаков. Она хлестала вокруг себя молниями, сея ужас и панику, и одновременно удерживала и направляла к лесу обезумевшего скакуна. Витри не справился бы со своим конем, если бы тот инстинктивно не устремился за конем Шеммы. Они почти пробились в лес, когда жезл в Руке магини разлетелся на части, брызнув сотнями искр.

После короткой отчаянной скачки они вылетели на Дорогу и оказались у моста. Лила остановила коня, соскочила с него и сунула повод Витри.

– Держи! – Она метнулась под мост и мгновенно выбежала обратно, таща оба мешка. Один мешок она бросила лоанцу, другой вскинула на себя и тут же снова оказалась на коне. Затем она ударила коня! пятками в бока и погнала его по дороге в Бетлинк.

Витри на всю жизнь запомнил этот бешеный ночной галоп по Иммарунскому лесу. Пронзительно-белый диск луны сиял ярким светом, подобно холодному солнцу в призрачной стране, расступающейся навстречу скачке. Седла не было, поэтому Витри изо всех сил сжимал колени, чтобы удержаться на коне и не повредить ему спину. Его собственную спину нещадно молотил проклятый мешок, не обладающий достаточным разумом, чтобы поберечь ее. В десятке шагов впереди Витри видел круп коня Шеммы и спину магини с прыгающим на ней мешком, по бокам проносились назад деревья, казавшиеся живыми и недобрыми, притаившимися для броска существами. Внизу стремительно, как поток в Лоанском ущелье, летела дорога. Стук копыт впечатывался в лесную тишину, задавая темп и ритм ее беззвучному, беспорядочному шепоту.

Рано утром, когда дорогу вновь пересек ручей, Лила придержала своего коня.

– Кони устали, нужен отдых, – сказала она. Кони! Витри сполз со своего скакуна и, пошатываясь, сделал несколько шагов к ближайшему дереву, где наконец сбросил измотавший его мешок. Затем он достал из мешка веревки и топор, чтобы поставить коней на аркан пастись. Когда он вернулся, у ручья горел костер, рядом стояли котелки с водой. Витри срубил рогатины и забил их по бокам кострища.

Магиня начала готовить завтрак, а Витри свалился в нескольких шагах от костра и мгновенно заснул, пока его не разбудил запах еды. Он открыл глаза и увидел рядом с собой миску каши и кружку с травяным чаем. Одновременно он почувствовал, что Лила тормошит его за плечо.

Он дочиста съел кашу и досуха выпил чай. После завтрака он занялся конями, а его спутница – мытьем посуды. Затем они улеглись отдыхать под деревом.

Когда Лила вновь разбудила Витри, лоанцу показалось, что он едва успел сомкнуть глаза. Но солнце стояло уже высоко, а значит, прошло немало времени с тех пор, как они устроились на привал. Витри с трудом заставил себя сесть, а потом и встать. Он дошел до ручья и, кое-как согнувшись, поплескал на лицо воды. Когда он вернулся к мешкам, его спутница, зацепив поводья коней за ветку дерева, укладывала арканы. Она выглядела свежей и энергичной, будто и не было вчерашнего трудного дня и долгой ночной скачки.

– Неужели у тебя ничего не болит? – спросил Витри, думая, что дело здесь не обошлось без магии.

– Тяжеловато, – согласилась Лила. – Но мы привыкнем. Разве легче оттого, что хромаешь на обе ноги и хватаешься за бока? Я с детства, с тех пор, как меня обучали танцам, знаю, что лучше всего – не замечать боль или хотя бы не подавать вида, что ее чувствуешь. Боль наступает гораздо раньше настоящей усталости.

Сев на коней, они рысью поскакали на север. Витри попробовал представить себе, как же тогда выглядит настоящая усталость, затем обернулся на ехавшую по соседней колее магиню. Она сидела на коне легко и прямо, чуть развернув плечи и устремив вперед отрешенный взгляд, уходящий куда-то вдаль и вглубь. Казалось, что не на него, а на нее было наложено заклятие Каморры, что не он, а она чувствовала где-то там, далеко на севере, зовущую точку. В посадке ее головы, в линии твердо сжатых губ и круглого подбородка было нечто, исключающее всякую мысль о поражении.