— Ириша отчасти права. Наши два ствола не особая подмога Гудвесу — у него несколько десятков бойцов, — чуть подумав, ответил мичман. — И штука в том, что утконосая сволочь не оценит нашего содействия, даже если мы спасем его шкуру, если дружно там поляжем, и спасибо не скажет. А выживем — за проявленный героизм пойдем в штрафники. В этом никаких сомнений, Тарас Андреевич.

— Тогда валим отсюда, — Черновол запил последнюю галету долгим глотком и отдал опорожненную почти до донышка бутылку Лугину. — Пройдемся по биотронам. Странные они там. Вовсе не так все, как под Нововладимирском. Сейчас сами убедитесь.

Шагов через двести после небольшого подъема проход сузился. Впереди мигнул овал блеклого света — выход. Люк здесь — та же скукожившаяся паутина, облегавшая стену ободком — был раскрыт, и дальше начинались биотроны, те самые странные, по мнению Черновола. Да и на взгляд Лугина не особо обычные, вовсе не похожие ни на те, что прилегают к Нововладимирску, ни на те, что в пещерах, где вышла смертельная схватка с уголовниками.

Впереди вырисовывался не беспорядочный лабиринт пещерок, переходов и гротов, а нечто вроде аллеи, забиравшей вправо и расступавшейся дальше все шире и шире, образуя этакий неземной парк. Его размах Лугин пока не мог оценить — мешали зленовато-бурые выросты, которые громоздились справа и слева (они тянулись острыми концами почти до свода). Но уже было ясно, что эта полость занимает большую часть яруса звездолета и вполне сопоставима размерами с Нововладимирском. Островерхие выросты, ограждавшие у начала аллею, поросли лоскутами кафравского мха и стекловидными стеблями, на ответвлениях которых желтели продолговатые плоды.

— Вот такие дела… — ворчал Черновол. Ворчал тихо с опаской, приглядываясь и принюхиваясь, точно неведомые земному обонянию запахи могли указать на опасность. — Биотронами такое трудно назвать. Скорее все это смахивает на кусочек чужой планеты. Но нам-то какая разница: вода здесь есть и найдется съестное. Вон сколько всяких цацок, — он кивнул на сизые грозди, тяготившие тоненькие ветви на соседних кустах. — Если одно жрать нельзя, так найдется другое, годное для человеческих желудков.

— Похоже на инопланетный сад, — тоже тихо отвечала Красина, одновременно изумленная открывшейся перспективой и напуганная. — И такой огромный. Здесь и заблудиться можно.

Лугин молчал, водя стволом козлобоя то вправо, то влево. «Вот и выбрались, — думал мичман. — Место с виду благодатное». Радость давно стучалась в сердце Сергея, но он не спешил ее пускать, опасаясь, как бы эта радость не обернулась очередной бедой.

Между выростами просматривалась стена, ограничивающая неземной парк по левому краю. Извилистая, покрытая на некоторых участках бурой порослью. Кое-где в пенолитовом массиве зияли темные дыры разного размера: с человеческий рост, и поменьше, другие такие, что карем-кафравец вошел бы, не согнувшись. Световых пятен вблизи не наблюдалось, но с разломов вверху, рассекавших пенолит зигзагами, падало достаточно фиолетового и серого света, точно над головой располагалось небо — небо чужой планеты, прикрытое темными угловатыми тучами. И было здесь заметно теплее. Градусов на пять-шесть. Так что Тарас решился расстегнуть пару верхних пуговиц замусоленной куртки, опустил ворот, хмыкнул и ободряюще улыбнулся Ирине, все державшейся за спиной мичмана. А главное… главное для всех: где-то там вдалеке тихонько звенела водная капель. Есть вода — есть надежда остановиться здесь на некоторое время и не париться мыслями о биотронах подконтрольных перцовской банде. Потом, если свезет, можно совершит тайный рейд в город, и если свезет очень-очень, увести оттуда Хитрову, может дочь профессора и его самого (был бы только жив старик), не забыть об Игоре Ракитине и майоре Гармаше.

— А тут недурно. Хотя не так богато, как под Нововладимирском и слишком уж непривычно, — высказался Лугин, исследуя взглядом пространства между пенолитовыми горками и темные дыры, уводящие вглубь стены. — Черт, как может быть такое на космическом корабле — такое придет только в больную голову. Но честно признаю — только ты, Тарас, не серчай — те пещерки со съедобными штучками на стенах были мне как-то милее и понятнее.

Черновол слегка напыжился:

— Понятнее… Кто его сразу поймет, может, и здесь вполне сносно. Откуда нам знать, что там дальше. Вода есть. Слышишь, каплет? — Черновол указал согнутым пальцем за выступ, одетый синеватой с проседью шапкой мха. — Как я воду услышал, так сразу радость такая пришла — бегом с вами ей делиться.

— Чудной ты, — усмехнулся Сергей. — Но в середке и самой душе насквозь правильный. О дырах, что думает твоя косматая голова? Пещеры? Может там и есть привычные нам биотроны, а это все, — он обвел широко унылый пейзаж, — вроде предисловия.

— Мож и предисловие. А мож и эпитафия, — Тарас поправил ремень, за которым торчал «Стечкин», и покосился на Красину: не возразит ли дюже грамотная журналистка употреблению заковыристого слова. Ирина была целиком поглощена созерцанием угрюмого пейзажа, и он продолжил: — Голова моя пока ничего не думает. Пока туда не сходим, не посмотрим, как все там, и думать нечего.

— У меня это предисловие вызывает опасения. Справа дыры, слева дыры через каждые полсотни шагов. Здесь, в узкой части все равно что длинный коридор с сотней открытых дверей, и из каждой может появиться беда, такая, что и не вообразишь, — мичман поджал сухие губы, его худые будто впали и пожелтели. — Но привередничать не будем. Все-таки место гораздо уютнее, чем живодерня. Вода есть, пища тоже имеется. А что там, — он кивнул в фиолетово-серую даль, — может и впрямь здесь получше, чем под Нововладимирском.

Они пошли на звук водной капели. Первым Черновол налегке, ступая без спешки и держа наготове козлобой. Ирина между мужчинами, к ее ноше — ранцу с кафравскими штучками — добавился полиэтиленовый пакет, где еда, спиртное и почти пустая пластиковая бутылка, имевшая огромную ценность как емкость для воды. Лугин шел за Красиной, руки его были заняты только оружием. Не по-джентельменски весь груз даме, но когда на кону жизнь и сохранить ее может только быстрота реакции, да своевременный выстрел, тогда не до учтивости.

Тарас выбрал путь не по ровному слою пенолита, похожему на бурую дорожку, а вдоль выростов, укрытых мшистыми шапками. Идти здесь тяжелее, поскольку растительность — не только мох, но и стекловидные стебли, и кустики, похожие на темно-синих ежей, и прочая дребедень, — путалась под ногами. Зато скромная группа из трех человек прикрыта с одного бока теми же самыми выростами, а до противоположного края все больше расширявшегося неземного сада метров двести. С такого расстояния и вероятную угрозу можно вовремя засечь и успеть разок-другой шлепнуть из козлобоя или попытаться улизнуть в