Связав воедино все сказанное в этой и предыдущих главах: военное планирование, переговоры с потенциальными союзниками, намеренную обструкцию переговоров с Японией, становится очевидно, что Белый дом не имел ни малейшего намерения избежать войны на Тихом океане. Вопрос состоял лишь в том, как с наибольшей выгодой для себя использовать развязку давнего спора с азиатской империей.

Появление окончательного варианта плана «Радуга-5» позволило штабам армии и флота перейти к конкретной разработке возможных операций. В недрах военно-морского министерства появился оперативно-стратегический план ВПЛ-46. Его вариант, предусмотренный непосредственно для Тихоокеанского театра военных действий, был назван «ВПпас-46»[564]. Документы были утверждены морским министром 21 июля 1941 г. Тихоокеанский план предусматривал несколько фаз, на первой предписывалось «поддерживать безопасность флота на базах, якорных стоянках и в открытом море», пункт М первой фазы гласил: «Охрана против неожиданного нападения Японии». Наступательные действия флота предполагались лишь через 180 дней после объявления войны, за это время Тихоокеанский флот должен был пополниться необходимыми вспомогательными кораблями и судами обеспечения, приведен в полную боевую готовность[565].

Начало советско-германского конфликта и последовавшее продвижение Японии в Индокитай привели к коренному изменению стратегической ситуации. Изменения были восприняты с энтузиазмом высшим военным руководством США. Так, морской министр Нокс воспринимал ситуацию как «Богом данный шанс»[566]. Ему вторил военный министр: «Нам нужно действовать быстро и преодолеть первоначальные трудности до того, как Германия высвободит ноги из русской трясины». К этому авторитетному хору присоединился и министр внутренних дел — ввести эмбарго на нефть для Японии. Это «даст возможность не только эффективно, но и легко вступить в эту войну, — настаивал он. — Если мы не сделаем этого сейчас, то, когда придет наш черед, мы не будем иметь в мире ни одного союзника»[567]. Г. Икес развил выгоды своего предложения даже еще дальше: «Введение санкций может привести к войне, и если мы вступим в войну таким не прямым способом, то избежим обвинения в союзе с Советской Россией»[568].

Мы видим, что к концу лета 1941 г. сложилась уникально выгодная ситуация для вступления США в войну. Оставалось лишь придумать конкретный повод, достаточно весомый для американского общественного мнения. А избиратели, как ни странно, уже практически смирились с перспективой войны. Рузвельту даже доставалось от ближайших советников за слишком инертное движение к войне. В эти дни какой-то журналист спросил Стимсона, почему США до сих пор не вступили в войну? «Главный изоляционист засел там», — указал военный министр на Белый дом[569]. Но, как мы знаем, президент имел свой план.

Действия японского правительства, агрессия в Индокитае — все это создавало реальные условия для провокации. Рассекреченные в 1990 г. документы военного ведомства США показывают, что подобный шанс получить повод для вступления в войну необходимо было использовать. В июне — июле 1941 г. был разработан план «ДжБ-355». В соответствии с данным документом было решено, прибегнув к репрессалиям экономического характера,

спровоцировать Токио к началу военного конфликта в районе Юго-Восточной Азии, а затем использовать это как повод для нанесения превентивных воздушных ударов по Японии силами стратегической авиации, тем самым вступив в войну. Самое интересное, что данный план был подписан лично президентом, военным, а также морским министрами[570].

Дальнейшее продолжение американо-японских переговоров, о которых речь шла выше, теперь носило совершенно иной характер. Американцы уже не искали компромисса или урегулирования. Они все настойчивей заставляли Японию открыть «черный ход», через который военная и экономическая мощь Соединенных Штатов начнет тушить мировой пожар. Конечно, оставался призрачный шанс на то, что Токио пойдет на принципиальные уступки в Азии. Это, конечно, отсрочило бы вступление в войну, но ненадолго, зато совершенно точно обеспечило бы тыл против Гитлера. Однако мысль о том, что Японская империя добровольно откажется от всех завоеваний, могла восприниматься серьезно лишь умалишенным. Таким образом, Рузвельт намеренно провоцировал Японию на начало военных действий в Тихом океане.

Но коль скоро президент держал в тайне свои стратегические замыслы даже от ближайшего окружения, понятно, почему он не отдавал приказа на форсированную разработку оперативных планов для войны с Японией. К декабрю 1941 г. существовали лишь местные планы обороны[571]. Стоит отметить, что даже с военной точки зрения это было вполне оправданно и нормально. Ведь в соответствии с «Радугой-5» на начальном этапе предстояло обороняться — планы для обороны были. Они, конечно, предполагали локальные, изолированные наступательные действия флота, с целью уничтожить японские коммуникации и задержать продвижение противника[572]. А концепцию и конкретные разработки наступательных операций можно было вести лишь после того, как Америка полностью мобилизует свою армию и флот — так куда спешить. Время покажет, что делать.

Но наличие оборонительных планов еще ничего не давало. Ответственность за их реализацию и разработку лежала не на Отделе военного планирования в Вашингтоне, а на конкретных командирах армейских и военно-морских округов и соединений. Так, например, командующий Тихоокеанским флотом адмирал Киммель собирался лично выйти в море и надеялся на сражение с японским флотом[573] , то есть в перспективе он собирался открыто не подчиниться оперативно-стратегическому плану «ВПпас-46». Мало отличалась и ситуация на Филиппинах, там командующий филиппинской армией генерал Макартур решил, что Япония побоится напасть на острова[574]. И пребывал в блаженной праздности...