Варяг все больше пропитывался злостью к светской игре в любезность. Интересно будет посмотреть, как они будут рвать друг другу глотки, когда настанет черед делить портфели. Со спесивых физиономий слезет всякий лоск, тогда и познается человеческая природа. Но даже в этом случае унижение, которое они испытывают, будет ничто по сравнению с тем, какое он узнал, когда впервые входил в столыпинский вагон. И чем выше Варяг поднимался в уголовном мире, тем больше его воспоминания напоминали открытую кровоточащую рану.

Вагон. Зеки, стоящие на коленях. Направленные в голову автоматы. Смотреть нужно прямо перед собой, на самодовольного прапорщика, который, выкрикивая фамилии, отправлял дальше по этапу.

Варяг видел, как парламентарии достойно опускаются в мягкие кресла, примерно так законный вор устраивается на почетном месте перед тем, как провести показательное судилище. Эта мысль неожиданно развеселила Варяга. Интересно, кого они собираются судить, уж не его ли?

Владислав помнил все рекомендации Нестеренко, который, подобно светскому льву, крепко усвоил всю эту изысканную чопорную канитель. Нужно принять правила игры: быть со всеми любезным и улыбчивым, сотрудничать с теми, кто тебе полезен, и с теми кто тебе нужен, не исключено, что в дальнейшем может понадобиться и их помощь. Первая часть дела – это компромисс, вторая заключается в том, чтобы наступить на голову бывшим соратникам, для того чтобы забраться на самый верх. Однако при этом никогда не забывать, что ты отстаиваешь интересы той партии, которая изрыгнула тебя на самый верх. А для этого нужно почаще вспоминать прожекторы на вышках и колючую проволоку у длинных бараков. И всех людей нужно делить на две группы: на тех, кто выстаивает в ожидании на коленях, и на тех, чьи стволы автоматов толкают в спину.

Парламентский зал понемногу наполнялся народом. Даже людской гул здесь был какой-то деловой и напоминал жужжание пчел, атакующих улей. Варяг видел, что за этой внешней любезностью и дружелюбием зреют силы, которые должны изодрать в кровь друг друга. Важно не оказаться в этот момент посередине, тогда точно перемелют в муку, не отказываться от выгодного предложения, чтобы потом не жалеть.

Некоторых из депутатов Думы Варяг знал лично, с другими был знаком заочно, но большую часть он не знал совсем. Варяг внимательно разглядывал слащавые физиономии, именно так смотрит на своего соперника боксер, прежде чем отправить в глубокий нокаут. Совсем скоро ему предстоит схватка с каждым из них в отдельности и одновременно со всем парламентом. Теперь Владислав понимал, что он всю жизнь готовил себя именно к этой встрече. Но для предстоящей схватки нужно крепить не только тело, нужно закалять и дух.

Парламентарии утопали в мягких глубоких креслах, обтирали бархатные сиденья, деловито покашливали. Даже жесты их были грациозны, как у оперных примадонн, каждый из них верил в свою избранность. Лица отражали отпечаток истории даже в том случае, если они тихо посапывали во время заседаний или сидели с распухшими от пьянки носами.

Прямо перед Варягом сел мужчина лет сорока. Еще вчера вечером он клеился к двум смазливым девицам, обжимая их за острые плечи. На нем был тот же серый костюм, когда он неловко зацепил локтем бокал, и хмельной напиток обильно оросил его штаны. Сейчас костюм был отутюжен и свеж, и под напускной респектабельностью невозможно было заподозрить ночного кутилу, который к тому же провел героическую и бессонную ночь в объятиях местной путаны.

Варяг все больше пропитывался атмосферой зала. Никогда ранее он не чувствовал в себе что-либо похожего. Его просто одолевал политический зуд, и он верил, что ему удастся изменить существующий порядок по своему усмотрению, а обустроенный им воровской мир – это всего лишь небольшая модель, на которой он набирал опыт.

Этот день обещал быть непростым. К нему готовились все парламентарии и, повинуясь речам своих пастырей, сбивались в небольшие группки. Это позже им обрастать мясом и называть себя партией, сейчас же они шарахались из одной крайности в другую – были глупы и смелы одновременно. Каждый справедливо считал, что важно выиграть первый раунд, посадив в кресло председателя своего человека, который умело бы посылал политические мячи в нужную для них сторону. И мягкость в обращении по отношению к предполагаемым оппонентам должна была поглубже упрятать стальные пружины, Которые острыми краями вылезут наружу при голосовании. Варяг вынужден был принять правила игры. Это не походило на игру влобовую, больше напоминало карточный пасьянс искушенных шулеров, которые, встретившись за одним столом, задались целью оставить без штанов один другого. В кулуарах без конца кучковались, говорили полушепотом, политические разговоры велись даже у писсуаров. Каждая из сторон склонялась к тому, что спикер должен быть, по возможности, нейтральным, фигурой не сильной, и последнее обстоятельство устраивало всех (каждая партия тешила себя надеждой, что в будущем будет управлять его политическими симпатиями). А еще никаких амбиций! Некая пластилиновая фигура, которая легко может менять свою пластику под пальцами искусного ваятеля.

Парламентское сборище – словно одна большая зона, где нельзя оставаться в одиночестве. Иначе заклюют! Сообщество мгновенно разбивается на множество фракций, каждую из которых возглавляет отец семейства, вот он-то и греет! Он-то и не дает пропасть, даже если уйдешь в отчаянные отрицалы. Если на зоне грев – это хорошие сигареты и крепкая водяра, то у парламентариев запросы пошире – зарплата, персональная машина и квартира в престижном районе. Но сначала нужно удержаться на плаву, потом скупить голоса и уже с парламентской трибуны руководить миром. А что касается грева, то его получит каждый, кто заслужил.

Выборы спикера должны пройти хорошо отрепетированным спектаклем. Сначала выдвигается одна кандидатура.

Известна заранее, что она обречена, но это один из шулерских приемов, и каждый из присутствующих будет сидеть с серьезным видом только для того, чтобы дать отрицательный голос. Потом нужно тянуть время, ударяться в долгие дебаты, по возможности отклонять заседание от повестки и под конец дня выдвинуть еще одного человека. Однако и он должен провалиться только потому, что, в номерах ждут красивые женщины, а на столах расставлена сытная закуска! Вот это по-людски понятно, именно на это и нужно рассчитывать. Но это один из маленьких инструментов огромного оркестра, который зовется большой политикой.

А днем позже, когда даже самым безразличным станет понятно, что со спикером затягивать больше нельзя, и до сознания каждого дойдет то, что весь мир воспринимает русскую демократию, как большое клоунское шоу, следует выдвинуть того самого, кто потом победно опустится на спикерское кресло рядом с президентом.

И совсем не беда, что и он может не пройти сразу. В этом случае важно сделать перерыв, а уже потом выдвинуть его во второй раз. Измотать парламентариев долгими ожиданиями так, как это делает стайер, без конца наращивая темп, и, когда наконец усталость будет чувствоваться каждой клеточкой организма, пройдет тот человек, который будет нужен для предстоящего бизнеса.

К Варягу подошел человек и полушепотом произнес: