Несколько репортёров разом повернулись к Платону, ожидая ответа. А тот стоял с разинутым ртом, не понимая, как попался в такую нелепую ловушку. Тут один из мальчишек обиделся – до слез ярости, брызнувших из глаз. Выхватил меч. Замахнулся. Метил в Летицию. Но меч Элия встретил его клинок. В следующий миг белая туника мальчишки окрасилась кровью на плече, Элий втолкнул Летицию под арку, прыгнул следом и захлопнул решётчатую дверь. Теперь надо, прежде чем преследователи успеют по улочке перерезать им путь, добежать до Широкой дороги. А там, если повезёт, сесть в попутное авто.

Грохнул выстрел – в садике с дерева срезало ветку. Нельзя было поворачиваться к ним спиной. Элий обернулся. Платон целился в него. Да стреляй же! Элий раскинул руки, подставляя свою грудь под пули. Что ж не стреляешь? Лишь потому, что твоё будущее – тёмное пятно? А моё… на что моё будущее похоже в мечтаниях Летиции? Быть может, на пятно света? Элий остановился, пошёл назад.

– Элий!

Он шёл, по-прежнему разведя руки, будто хотел обнять Платона и всех стоящих за решёткой. Шёл медленно. И губы его почему-то все время пытались сложиться в улыбку. Но он не позволял им подобной вольности.

– Я знаю будущее и без предсказаний, – сказал Элий, подходя к решётке. – Не исход каждого конкретного поединка. А будущее.

Лицо Платона исказилось. Элий понял: сейчас гладиатор выстрелит. Но продолжал идти вперёд и был уже возле самой решётки. В последний миг – так показалось Элию из темноты арки – стоявший рядом репортёр ударил Платона под руку. Раздался звон лопнувшего стекла: пуля разбила фонарь под сводом арки. И тут же вслед за выстрелом возмущённо взвизгнула сирена вигилов. И сразу вторая. Патрульные авто подъезжали с двух сторон. Платон замер на месте. Мальчишки из гладиаторской школы кинулись наутёк. Элий, воспользовавшись замешательством, схватил гладиатора за руку, вывернул кисть и прижал к решётке, не давая, однако, выбросить пистолет.

– Твоё будущее – тёмное пятно, Платон, – прошептал он на ухо бывшему товарищу, – хотя исход каждого поединка известен. Это ты ходил по гадальным салонам. Тебе предсказали, что ты погибнешь, если выйдешь на бой против Сенеки. Я спас тебя. Это ты подбил Сократа сражаться против Сенеки. Ты заранее знал исход. И Сократ погиб. Сенека умер, я ушёл с арены. Теперь ты самый могучий. Что тебе ещё надо, Платон?

– Победить тебя.

– Это невозможно. Я больше не сражаюсь.

– Ну конечно! Зачем тебе сражаться! Ты убил Всеслава! Придушил раненого в больнице! Уничтожил самого лучшего бойца. Ты отнял у Северной Пальмиры героя! Но запомни: Платон тебе за это отомстит.

Он попытался вырваться, но напрасно: пальцы Элия по-прежнему были необыкновенно сильны.

С двух сторон подбежали вигилы, оторвали гладиатора от решётки и защёлкнули наручники на запястьях Платона.

«Империя Си-Ся пала».

«Акта диурна», 4-й день до Ид июля[61]

Укол «мечты». Препарат притупляет боль. И одновременно погружает в забытьё. После укола невозможно думать, нельзя писать. Даже разговаривать нет сил. Каждое утро Трион давал себе слово, что сегодня он не будет клянчить укол, он справится с болью и будет работать. И всякий раз нарушал слово. Несколько минут он все же терпел. Иногда полчаса. Но эти полчаса ни на что не были годны. Каждая минута, каждая секунда были заполнены страданиями. И с каждым мигом боль росла. А вместе с болью рос страх: Трион знал, что умирает.

Человек в зеленой тунике вынул из рук физика альбом с несколькими каракулями и положил перед ним чистый, поднял выпавшее стило и вложил в пальцы. Молодой широкоплечий парень носил зеленую тунику, но даже не пытался выдавать себя за медика. Впрочем, настоящие медики тоже приходили. Обещали, что академик поправится. Трион усмехнулся. Нет, не поправится. Прежде на стене висело зеркало, теперь его убрали, чтобы Трион не видел, как страшно он исхудал буквально за несколько дней. Лицо его стало белым и напоминало посмертную маску, которую забыли раскрасить. Он не мог видеть своего лица, но видел руки – прозрачные, восковые. Нет, ему уже не жить.

Пальцы сами что-то вывели на листе бумаги.

Человек в зеленом забрал альбом и прочёл:

– «Минуций». Кто это?

– Имя. Он прежде на меня работал. Гениальный парень. Он умер.

Трион знал, что ничего уже не создаст. Далее если боль оставит его. Даже если у него будет время. Уже – нет. Потому что он испугался смерти. Чтобы создать бомбу, надо вообразить себя равным богам. Надо чувствовать себя бессмертным небожителем, взглянуть на каждую отдельную жизнь свысока, так свысока, чтобы не различить её, каждую, отдельную, жалкую, уязвимую…

Нельзя создавать бомбу, думая о смерти. Нельзя создавать смерть, зная, что ты уязвим.

– Диктатор Бенит собирается посетить тебя, – сообщил мнимый медик. – Он обещал вчера, но не смог. Он придёт сегодня. Как только он придёт, тебе станет легче. Одно его присутствие помогает больным.

– Может быть, – прошептал Трион.

Он чувствовал, как боль возвращается. И ещё он знал, что Бенит не придёт. Диктатор навещал его семь дней назад, когда Трион ещё мог сидеть за столом. Именно тогда медик (из настоящих) шепнул на ухо Бениту одно короткое слово: «Безнадёжен».

Так зачем же диктатору Бениту приходить вновь? Чтобы проститься? На такие ненужности диктатор своё драгоценное время не тратит.

Трион всегда ненавидел время. Кронос был его главным врагом, потому что все остальное было Триону подвластно. И вот Кронос одолел его. Кронос схватил когтями добычу и кричит – неслышно, но оттого не менее страшно. Кронос зовёт Таната. Вдали уже слышен шелест чёрных крыл. Но ещё не сегодня.

– Отвези меня на форум Траяна, – попросил физик.

– Зачем?

– Не знаю. Просто хочу посмотреть. Я давно там не был.

«Медик» покачал головой:

– Тебе запрещено выходить.

– Ерунда… Теперь мне уже все можно. Скажи тем, кто над тобой… кто приказывает. Скажи. Я хочу посмотреть на Рим. В последний раз.

«Медик» нахмурился, хотел возразить, но почему-то не возразил и спешно вышел.

«Сегодня совещание в малом атрии. – Стены Небесного дворца пестрели разноцветными граффити. – Присутствие всех богов обязательно».

Меркурий расположился в малом атрии за столом. Перед ним лежала стопка чистой бумаги и несколько ручек. Первой явилась богиня Лаверна.

– Моя статуя установлена в атрии нового банка Пизона. Так вот я слышала, что Пизон собирается заняться прокладкой канала в Новой Атлантиде – планирует соединить океаны. Миллионы осядут в его кошельке.