— Мне трудно вас понимать. — Барзай брезгливо сел на продавленный диван. Другого места ему не предложили. — Вы назначаете встречу в «Трех пескарях», а потом я по своим каналам узнаю, что вы погибли в километре от того места, где я вас ждал. Что я, по-вашему, должен думать? Как мне говорил Камышев, вы непотопляемый авианосец.

— Лестное замечание. Но давайте вернемся к нашим баранам. Все, что я делаю, может показаться глупым, нелепым, странным и бессмысленным. На самом деле это не так. Все работает на ваш заказ и только на него. И то, что на свете более не существует Чарова Геннадия Устиновича, так же часть моей задумки. Я лишил себя жизни, чтобы поймать жар-птицу. Если я принимаю заказ, то я его выполняю, но никогда не устанавливаю сроков. Кажется, вы с этим согласились?

— Хорошо. Я не хочу лезть в вашу кухню. У меня по-другому выстроено мышление и мне не понять тонкостей вашей игры. Но объясните элементарную вещь. Ожерелье уже было в ваших руках. Вы сделали массу фотографий. Эксперты не сомневаются в подлинности украшения. Почему вы нам его не отдали? Оно у вас?

— И да, и нет. Я наткнулся на стену, которую невозможно преодолеть. На пятьдесят процентов уверен, что моя попытка завладеть ожерельем закончилась бы провалом. А я действую только наверняка. Один-единственный выстрел с попаданием в десятку. Другие варианты меня не устраивают. Я нашел ожерелье, знаю, где оно, но это лишь часть работы. Первая стадия. До момента передачи его вам надо пройти еще несколько стадий, чем я и занимаюсь в данный момент. Ситуацию я объясню, и вы поймете, в каком положении я оказался. Итак, слушайте.

Примерно около сотни лет назад, когда охота грузинских фанатов достигла своего апогея, владелец ожерелья более не мог хранить его при себе. Он сдал раритет на хранение банкирам, заключив с ними сделку, и закрепил ее в своем завещании. За сохранность ожерелья отвечает банк и за свои услуги получает соответствующую плату. Ожерелье застраховано. В случае его утраты, банк обязан выплатить семье сумму, неизмеримо большую, чем можно себе представить. Речь идет о национальном банке «Континенталь-франс-депозит». Еще никому ни разу не удалось опустошить даже малый его филиал. Это та самая стена, которую я считаю неодолимой.

Теперь поговорим о лазейках, без них не обходится ни одна самая надежная система в мире. Можете мне поверить. Не будь лазеек, я бы остался без работы. В нашем случае лазейка заключена в самом завещании. Ожерелье не может вечно лежать в «консервной банке». Составитель завещания выносит вполне разумное и осторожное решение. Он позволяет всем женщинам своего рода и их преемницам надевать ожерелье один раз в жизни. В день свадьбы. После венчания и регистрации брака ожерелье возвращается в банк до следующего бракосочетания кого-то из наследников рода. Во время свадебной церемонии банк и страховая компания выделяют свой отряд охраны и оплачивают наемную охрану из полиции и частных агентств. Перевозка осуществляется в бронированной машине, в спецфутляре особой прочности. Пока ожерелье находится на шее невесты, а она имеет право носить его трое суток, с нее не спускают глаз. Кроме спальни, разумеется. Охрана не может стоять с фонарями в первую брачную ночь, но сама спальня снаружи блокирована охраной.

А теперь мне остается добавить, что полученные вами фотографии были сделаны в первую брачную ночь женихом, когда он усыпил свою невесту. Женихом был я. Теперь стал мужем. Другого способа добраться до ожерелья не было. Украсть и сбежать с ним теоретически возможно. Я думал над этим. Но пересечь границу с таким грузом мне бы не удалось. И еще одна очень важная деталь. В ожерелье встроен микрочип размером со спичечную головку. Если его отдалить от локаторов, которыми снабжены охранники, то их приборчики подадут сигнал тревоги. Какое расстояние нужно преодолеть с наследством царицы Тамары, чтобы сигнал сработал, я не знаю. Теперь вы понимаете, почему я не привез вам древнюю золотую безделушку. Но я продолжаю работать. Только теперь господин Чаров мне стал очень мешать, пришлось от него избавиться. А вам придется оповестить всех моих высокопоставленных клиентов о том, что меня нет. Если они меня увидят, то не признают во мне Чарова: им и вам вовсе не интересно, чтобы я угодил за решетку. Я знаю их ненасытность, они еще не раз и не два обратятся ко мне за помощью. Теперь меня будут звать по-другому. А вам всем плевать, кто на вас работает: Гена или Петя. И не скрывайте от следствия своего знакомства с Чаровым. Вы все еще остаетесь его душеприказчиком. А может, даже и другом. Чаров был и остается в памяти людей честным, порядочным человеком, достойным высших похвал. Ну а теперь, Никита Леонидыч, я вас не смею задерживать. Вам надо переварить все мною сказанное, на вопросы отвечу в следующий раз.

— Но на один вопрос вам придется ответить сейчас.

Чаров слегка приподнял брови.

— Только на один. И я знаю, о чем вы хотите спросить. Вас интересует точный вес ожерелья?

— Вот именно. Надеюсь, теперь это уже не тайна. У нас осталось мало времени.

— Семьсот тридцать два грамма. Как видите, оно очень легкое при таких размерах и объеме камней. К следующему нашему свиданию у вас должно быть два таких же. На этом поставим точку.

Барзай уходил от Чарова ошарашенным и растерянным. Он и не заметил, как вновь оказался в том самом подвальном архиве. Ему напомнили, что на улице его ждет машина.

5

Больше всего Чаров боялся телефонного звонка. В его убежище мог позвонить только один человек: Ирина Борисовна, прикованная к кровати женщина, за которой ухаживала приходящая домработница, нанятая Чаровым. Однажды она его уже напугала и разрушила его планы. Это она позвонила ему и рассказала о гибели родного брата Катрин Пуартье. Ирина Борисовна была единственным человеком, знавшим, где можно найти Чарова в любое время. Ее телефон был известен Кате, ее адвокату, секретарю, а теперь и страховой компании. Других телефонов Чарова во Франции не знали. Ирина Борисовна свободно говорила по-французски, всегда представлялась его личным секретарем и принимала все сообщения.

Чаров ждал известий из Франции, но боялся, что они придут раньше времени, и он не успеет завершить операцию в Питере. Оставалось совсем немного. Трифонов уже стал предсказуемым. Он сумел вычислить Барзая, лечащего врача Чарова-Остужева, накрыть артель, упустив при этом Рябого. Даже Осельковский отдел внутренних дел перетряхнул и всех коррумпированных ментов посадил за решетку. И труп Водяного нашли. Бедолага Сюзенков так и не понял, кто ему отомстил. Пуская пулю в висок, он не думал о Чарове. Одним словом, все шло по плану. Олег Злачников из Сочи приехал один. Трифонов его допросил раньше, чем парень успел отчитаться перед шефом о проделанной работе. И здесь все было сыграно, как по нотам.

— Ну что? — спросил Чаров, разглядывая Олега.

— Андрей под Тулой.

— Почему так далеко?

— Так получилось, Устиныч. Та телка, которая вскружила ему голову на второй день отпуска, из тех

мест. И фазенда у нее приличная. Короче, парень вцепился в нее, как бульдог в жертву.