По её лицу Марвин напряжённо пытался понять, успела ли она его раскусить, и если да, то чем это может для него закончиться. Если не успела, то всё складывается куда лучше, чем он предполагал. Не похоже, чтобы в замке содержался постоянный гарнизон, да и слуг-то было немного. И здесь не было мужчины. Не то чтобы это могло смутить Марвина, но всё равно упрощало дело: женщина может быть сколь угодно хитра и проницательна, но в критический момент ей почти наверняка недостанет решимости.

Ужинали по-деревенски просто: жареная говядина, луковый суп, пирог из пареных яблок, эль местного производства. Месстрес Ив выпивала с видимым удовольствием. Светскую беседу она вела умело и непринуждённо, и вообще, похоже, была хорошо образована. Она ни словом не спросила Марвина о его ране и о том, что он делал в окрестностях её замка — разговор вёлся так, будто они были случайными соседями по столу на пиру в замке их общего сюзерена. Либо она в самом деле ни в чём его не подозревала и просто радовалась случайному гостю, навестившему её этой долгой зимой, либо чего-то ждала.

Когда эль был выпит, а Ив поняла, что язык у её гостя подвешен хорошо и он может поддерживать светскую беседу часами, она отложила приборы и поднялась. За стрельчатыми окнами к тому времени окончательно стемнело.

— Вам, должно быть, ужасно скучно со мной, — вдруг сказала она, перебив посреди фразы его вежливую болтовню о преимуществах соколиной охоты перед всеми прочими. — Но, согласитесь, это самое малое, что вы должны мне за то, что мой человек спас вам жизнь.

Это не прозвучало резко, но Марвин всё равно напрягся, пытаясь уловить угрозу в её словах. Потом заметил, как странно она выразилась — так, словно за ним ещё оставался какой-то долг. Может быть, это в обычаях северян — требовать платы за гостеприимство?.. Ив коротко улыбнулась ему.

— Я невежлива, да? Ох, простите меня. Всю жизнь прожила в этой глуши. Никогда не выбиралась дальше Уоттерино. У меня даже гостей почти не бывает, вы первый за целый год. Как думаете, это меня извиняет?

— Вам не стоит беспокоиться о таких пустяках, месстрес, — проговорил Марвин, и она чуть заметно покачала головой — то ли возражая, то ли недоумевая. Марвин попытался уловить в ней то, что выдало бы её отношение к нему — либо интерес, либо насмешку, но так и не смог. Она была… как стена для него. Нет, не огорожена стеной — а сама стена, твёрдая, незыблемая, скрывающая что-то важное для них обоих, к чему твёрдо намерена была его не подпустить. Может быть, это была её госпожа, герцогиня Пальмеронская, но в таком случае Марвин не понимал, почему всё ещё жив.

— Идёмте к огню, — предложила Ив. Он безмолвно подчинился. Её густые тёмные волосы слегка колыхались при ходьбе. Он ждал, что она сядет в кресло, но вместо этого Ив остановилась в трёх шагах от камина, до того резко, что Марвин едва не споткнулся. Потом обернулась — и оказалась так близко к Марвину, как никогда прежде. Даже когда он лежал, чуть живой, а она держала его за руку, она не была к нему ближе.

— Нет, мне решительно не хватает воспитания, — ровно проговорила Ив из Мекмиллена. — Я не спросила сегодня, нуждаетесь ли вы в чём-либо.

— Я… — он хотел снова сказать, что нет, ни к чему беспокоиться, но вместо этого неожиданно для самого себя выпалил: — Если можно, я хотел бы исповедаться, месстрес.

— Исповедаться? — она негромко засмеялась, не двигаясь с места. У неё были большие тёмные глаза, чуть раскосые, приподнятые к вискам, и чётко очерченный рот. Она совершенно не напоминала северянку, как привык представлять их себе уроженец юга. От близкого огня щёки Ив раскраснелись, тёмные радужки глаз слились со зрачками в полумраке, и её сходство с гайнелью стало почти невыносимым. — Вы успели сильно нагрешить, прежде чем… были ранены?

— Да, изрядно, — Марвин вспомнил еретические речи Рыси, которым с интересом внимал, пока не приложил её кудрявой башкой о валун, и поёжился. — И хотел бы как можно скорее отбыть епитимью. Я надеюсь, ваш замковый священнослужитель…

— Куда же вы так спешите, сэйр Марвин? — голос Ив из Мекмиллена зазвенел в полупустом зале, будто под ногами и вокруг них был не выстланный коврами камень, а чистый лёд. — Ныне вашей жизни ничто не угрожает. Наш лекарь говорит, у вас очень хорошая рана. Будто тот, кто нанёс её, знал, как резать, чтоб не нанести сильного вреда. Или, может быть, чувствовал это.

Марвин позволил себе беглую улыбку — слабую, но располагающую. Ив вздрогнула, и он подумал, что достиг цели. Они стояли друг против друга и глядели один другому в глаза, в упор, не отводя взгляда. Ив была ниже Марвина на полторы головы, но он чувствовал в ней силу — с первого мгновения, как увидел её, ещё в образе гайнели, но понял это только теперь. Она была красива. И она была хорошим врагом. Он был рад, что она встретилась на его пути.

— Вы очень умны, месстрес, — сказал он.

— Вы мне льстите, мессер. Это нехорошо с вашей стороны. И явно не стоило усилий, которые вы предприняли, чтобы пробраться сюда. Итак, вы видите, что я одна, и, я полагаю, успели выяснить, насколько защищён мой замок. Что вы намерены делать теперь?

Он задумчиво посмотрел на неё, борясь с желанием ничего не отвечать, а просто положить ладонь ей на шею — лёгким хозяйским движением. На Ив было простое платье провинциального покроя, с глухим воротом, и он мог не бояться осквернить её прикосновением к обнажённой коже. Осквернить?.. Он сам удивился этому слову, но оно показалось ему уместным. Настолько уместным, что он немедленно прогнал кощунственную мысль.

— Знаете, месстрес, — растягивая слова, проговорил Марвин, — когда я входил в этот зал, мне почудилось, будто я увидел кого-то на галерее… ребёнка, если не ошибаюсь. Мальчика. Лет тринадцати. Могу ли я спросить, отчего вы не соблаговолили представить меня мессеру Эдрику? Полагаю, ему следует присутствовать при нашем разговоре…

Ив не шелохнулась.

— Вот так, значит? — резко сказала она, и Марвин изумился горечи, внезапно прорвавшейся в её голосе. — Значит, вот что он приказал тебе сделать? Или ты сам так решил, а он позволил тебе поступать с нами, как вздумается?

— Кто… — начал было Марвин. У него было множество вопросов: кто это «он», и кто это «мы»; мгновение он был уверен, что она говорила о короле или, может быть, графе Алектио, и даже хотел спросить её об этом, но тут Ив шагнула вперёд и с неожиданной силой толкнула его в грудь. И ещё большей неожиданностью для Марвина стало то, что от этого толчка он упал — так, будто всё тело разом отказалось ему подчиняться. Он рухнул в кресло, больно ударившись затылком о деревянный подголовник. Хотел вскочить — и обнаружил, что не может. Он вцепился в подлокотники и попытался подняться, но его тело расползалось, как вата, опора уходила из-под ног и пальцев, конечности наливались свинцом и немели. Голова же оставалась совершенно ясной. Марвин видел, как Ив делает несколько нервных шагов у камина, видел её маленькие белые зубы, крепко прихватившие нижнюю губу, видел, как подрагивают ресницы, прикрывшие глаза, и их тени, отбрасываемые на её скулы. Она порывисто присела, так, что её юбки взметнулись над полом, и стащила с правой ноги Марвина сапог.