«Мы разговариваем о нем так, будто его нет с нами». Софи украдкой смотрит на мужа. Он идет не отставая — с опущенной, словно пристыженно, головой, шаркая ногами по земле. Они разговаривают о нем, как если бы он был неудачником.

— Совсем напротив. Эта возможность действительно оказалась для него уникальной — никто не вправе этого отрицать. Не знаю, видели ли вы те образцы, что он привез оттуда, — они просто великолепны. И ему прилично за них заплатили. Пожалуйста, не надо думать, что болезнь окончательно разрушила его здоровье…

Она берет Томаса за руку и сжимает его ладонь, словно заверяя в своих словах.

— Это состояние у него — временное, правда, дорогой?

Мистера Кроули очень удивляет ее манера разговаривать с Томасом — словно с фотографией, которую она носит в кармане. Это производит на него тягостное впечатление, и он совсем замолкает.

Делая столь смелое заявление, Софи понимает, что это, скорее, попытка утешить саму себя, как и Томаса. На самом деле ей уже видится их далекое будущее, безрадостное и тусклое, когда муж продолжает пребывать в том же состоянии, и они оба становятся чужими людьми, и она целиком зависит от отца, от его материальной поддержки. Что ж, по крайней мере, сейчас ей становится легче, и от ее раздражения не остается и следа.

Стеклянные изогнутые стены Пальмовой оранжереи, возникшие перед ними, тянутся ввысь. Софи бывала здесь прежде — еще ребенком, а потом с Томасом, — но архитектура этого сооружения так и не утратила своего очарования. Внутри на них обрушилась жара, как если бы кто-то обдал их парным молоком. Томас рядом с ней вздыхает. Ей даже представить себе трудно, каково ему было терпеть такую влажность и духоту бесконечными месяцами. Здесь влажность вырабатывается бойлерами, установленными в подвальных помещениях, и Софи непонятно, насколько точно воспроизведены условия тропического леса.

Томас шарит глазами вокруг, поднимает лицо к потолку — туда, где высятся верхушки пальм, устремившиеся к небу сквозь стекло. Посетители оранжереи переговариваются между собой, но шепотом, как в музее, так что здесь царит тишина и покой. Она вспоминает его письма, в которых он описывал всеподавляющие звуки в джунглях — визги, крики, стрекот обезьян, птиц, лягушек, насекомых. Ему, наверное, это место кажется вымершим.

— Томас, — говорит мистер Кроули.

Он кладет руку ему на плечо.

— Поговори со мной, дружище. Как здесь — похоже на настоящие тропики, а?

Томас медленно качает головой.

— Не совсем, да? Боюсь, насекомых немного не хватает.

Томас не спускает глаз с воображаемой бабочки, порхающей наверху, под куполом, а потом устремившейся вниз на землю, — он вращает головой из стороны в сторону вслед за зигзагообразными перемещениями насекомого в воздухе. На лбу его выступают капельки пота, но он их не утирает.

— Ну а как тебе вот это?

Питер ведет их по дорожке у подножия винтовой лестницы, на которой стоит женщина, приподнявшая юбки, чтобы спуститься. Она крепко вцепилась в перила и нервно хихикает, тогда как муж стоит за ней и поддерживает ее, и даже подталкивает. Из цветочных горшков и клумб поднимается запах сырой земли, к нему вдруг примешивается какое-то благоухание. Над их головами, на вьющейся лозе Софи видит плоды, истекающие соком, — никогда ничего подобного ей не доводилось пробовать. Так и хочется протянуть руку, сорвать плод, впиться в него зубами и почувствовать, как стекает сок по подбородку и сквозь пальцы.

Мистер Кроули стоит с гордым видом перед высоким молодым деревом с листьями, похожими на пальцы.

— Гевея бразильская, — произносит он.

Томас снова кивает головой, уставившись на растение. Протягивает руку и трогает гладкий ствол.

Заметив, что взгляд Софи ничего не выражает, мистер Кроули улыбается.

— Это каучуковое дерево, миссис Эдгар. Томасу, полагаю, оно очень знакомо, ведь это именно каучуком были оплачены все расходы на экспедицию.

Томас отдергивает руку и кладет ее в карман, словно проверяет его содержимое.

— Думаю, ты привык видеть такие деревья израненными, со следами мачете на коре. Наши растения не имеют отношения к каучуковому производству. Они просто живут тихо и мирно в плену.

Наступает молчание, и Софи кажется, что слышно, как где-то капает вода. От жары у нее щиплет под мышками. Бедра слипаются. Она открывает рот, чтобы предложить выйти наружу.

— Конечно, — неожиданно говорит мистер Кроули, прерывая мысли Софи, — ты вовремя съездил туда, Томас. Это мы говорим, что наши растения культивируют в Ост-Индии. На самом деле эти каучуковые деревья выращены из семян, которые, стыдно сказать, несколько лет тому назад контрабандой вывез из Бразилии один парень по фамилии Уикман. Нам удалось успешно вырастить их здесь, и мы отправили судном тонну семян в Азию. Их высадят ровными рядами — не то что в Бразилии, где мили отделяют деревья друг от друга. Все же это затрудняет процесс подсочки. Так вот, грядет революция в производстве каучука. Боюсь, скоро спрос на старый добрый бразильский каучук упадет. Твой приятель — как его зовут?

Он смотрит на Томаса, наверное забыв, что не получит от него ответа, и Софи вмешивается, чтобы поддержать разговор:

— Мистер Сантос.

— Сантос, да. Думаю, его доходы резко упадут. Извини, если я тебя расстроил этой новостью, друг мой. Слушай, а ты нашел ту самую бабочку, которую собирался искать? Пожалуйста, скажи «да». Это был бы такой прорыв!

Софи так увлеклась речами мистера Кроули, что выпустила из поля зрения Томаса, стоявшего слева от нее и слегка сзади. Вопрос Кроули остается без ответа, и Софи видит, как веселость на его лице снова сменяется тревогой.

— Томас, что с тобой?

Софи оборачивается, чтобы взглянуть на мужа. Он стоит, засунув кулак в рот, и кусает его изо всех сил. На глазах выступают слезы.

— Неудачный вопрос, полагаю, — говорит мистер Кроули. — Извини, я не хотел.

Томас прикрывает глаза и кивает. Затем резко вскидывает руки и поворачивается на месте, словно ему досаждают насекомые. Глухой стон вырывается из его груди.

— Может, ты хочешь подождать нас снаружи, Томас?

Ему как будто только этих слов и недоставало. Почесывая руки, он разворачивается и уверенным шагом идет от них в сторону выхода, а потом — наружу.

— Я не собирался огорчать его до такой степени, — произносит Кроули, — Это что — больная тема?

Она вздыхает.

— Даже понятия не имею.

— Может, известие о неминуемом разорении друга стало для него потрясением. Мне следовало бы проявить больше тактичности.

— Вы же не знали.

— Как жаль, что он не писал мне оттуда. Лишь от одного из всех участников экспедиции я получал письма, от мистера Гитченса.

Софи всем корпусом подается вперед.