— Спасибо Волоху, — отозвался Иван, кладя ладонь на её пушистый затылок и пригибая её голову вниз.

Услышав имя Волоха, Таха чуть не поперхнулась. — Откуда ты про него знаешь?

— Девчата рассказали. Ты это… Не отвлекайся.

Затем они отдыхали, лежа у самого уреза воды, так что волны, набегая, щекотали босые ступни.

— Чего улыбаешься? — спросил Иван Таху, чья лохматая голова уютно пристроилась на его животе.

— Рада, что тебя застала, раньше чем вас в город впустили.

— Значит, думаешь, что нас в город все-таки пустят? А чем же он тебе не угодил?

— Мне туда заповедано ходить. Собаки взбесятся.

— Э, двуногие? — деликатно осведомился Иван, приняв её слова за иносказание.

— Четвероногие, — ответила Таха.

— Подожди, так что же это получается, — вдруг забеспокоился Иван. — Это что же тогда, последнее наше свидание?

— Почему последнее? Вот собак съедите, тогда я и появлюсь.

— Думаешь, до этого дойдет?

С Войтом-то? — тихо засмеялась Таха, оскалив белоснежные клыки. — С ним дойдет, и собак съедите, и лошадей, потом упряжь, подметки. Кору на бревнах глодать будете. Я его знаю.

— Лихо.

Иван еще хотел чего-то спросить, но не успел, потому что затрещали ветки и на берег вышла Вера, видно и ею было выпито сегодня не мало. Потому что шла она, пошатываясь, улыбаясь неизвестно чему. За нею поспешал давешний ратник, в лице которого теперь не было ничего зловещего. Он то и дело прихватывал Веру за плечо, стараясь развернуть к себе лицом, но девушка всякий раз отталкивала его с неженской силой. Однако на того это мало действовало и он не оставлял своих попыток.

— Все гуляет, — неприязненно сказала Таха. — Никак остановиться не может.

— Да, — нехотя согласился Иван. — С ума сходит девка. Однако, ты на неё не греши, жених у неё пропал вчера. Жив ли, нет, неизвестно.

Таха оскалила белые зубы в злой усмешке. — У неё один жених — Волох. Ох, любил он её, думала до смерти залюбит.

— Да ладно тебе, — урезонил Иван злобствующую Таху. — Залюбишь вас, как же.

Ты лучше скажи мне, я что, так и буду на каждую барышню кидаться, как этот, Казанова?

— На каждую не будешь, — ответила Таха, уклоняясь от его объятий. — Не знаю, поймешь ли.

— А ты попробуй.

— Вот, — Таха провела по земле прямую линию. — Так вы жили. А вот тут Волох, — палец обвел круг вокруг неизвестной точки. — И вот теперь вы ходите по кругу. Без этого нельзя, это надо пройти. Иначе сила будет глупой, пусть устроится. Но уж недолго осталось. Дальше снова прямо будет.

— Ясно, — сказал Иван, лениво натягивая штаны. Конечно, ничего ему ясно не было, но дальнейшие расспросы он полагал бесполезными, как всегда полагаясь на то, что практика скажет свое решающее слово.

— Смотри, — вдруг схватила его Таха за локоть. — Она ведь топиться собралась.

Действительно, Вера уже стояла по плечи в воде, а неудачливый ухажер, вероятно почуяв что-то неладное, стоял, не рискуя зайти глубже, у самого берега, сжимая в руках превращенное в лохмотья платье, которое ему все-таки удалось содрать с девушки.

— Вот, черт, — Иван бросился в воду и схватил Веру в тот самый момент, когда она уже готовилась совершить последний шаг, туда, где дно обрывалось, и начиналась стремнина, с темной, словно отлитой из чугуна водой, которая, закручиваясь в воронки, стремительно неслась мимо.

Подняв Веру на руки, Иван понес её к берегу. Проходя мимо парня, так и стоящего неколебимо, словно Александрийский маяк, Иван обозвал его трансвеститом и сексуальным агрессором и забрал Верино платье. От таких слов парень пришел в себя и тоже побрел к берегу, но уже без прежнего задора.

— Давай её сюда, — сказала Таха, не обращая внимания на парня, который, пятясь в кусты, пожирал глазами её обнаженное тело. — Сейчас узнаем про её суженого-ряженого.

Иван бережно усадил Веру, которую начала колотить крупная дрожь, на землю и накинул ей на плечи свое знаменитое черное пальто.

— Не надо, сейчас согреется. — Таха стала на коленях рядом с Верой и стала прикасаться к ней неуловимыми движениями. От этих прикосновений дыхание девушки участилось и дрожь унялась.

Таха убрала руки. — Готова. Дай меч, — она опустила острие клинка в воду, и Иван увидел, как отражения звезд, словно притянутые магнитом, потекли по лезвию. Таха подняла меч и плашмя приложила к щеке Веры.

— Смотри. Что видишь?

— Ничего, — голос Веры показался Ивану незнакомым.

— Что видишь?

— Ничего.

— Обними её, — приказала Таха Ивану. — Да не так, дурень. За грудь возьми покрепче.

— Не могу, — сказал Иван. — У неё с Саней любовь, а Саня мне товарищ.

— Была бы любовь, все бы получилось. А так, надо ей кровь разогнать. Говорю тебе, возьми её.

— Как это взять? — тупо спросил Иван.

— Баран! Как меня брал только что. Иль разучился?

— Говорю, не могу, — тут Ивана осенила внезапная мысль и он оглянулся в поисках парня, но того и след простыл.

— Да провались ты, — Таха была не из тех, кто останавливается на полдороге. Она одной рукой принялась мять Верины груди, а другую решительно запустила ей между ног, которые та покорно раздвинула, подаваясь навстречу.

— Смотри, Волох её под всякого наездника объездил, — Таха облизнула губы, лаская Веру и постепенно распаляясь сама.

— Лучше смотри. Видишь? Отвечай. Не молчи. Видишь?

— Лицо вижу, — пробормотала Вера заплетающимся языком. — Саня это. Как будто не живой.

Дотронься до него. Теплый? Холодный? — ладонь Тахи ускорила движения.

— Теплый.

— Живой, значит. Дальше смотри. Вокруг что? Лес? Поле? Вода?

— Река, коряги какие-то.

— Что за река? Широка ли? Место узнаешь?

— Да Млочь это, — встрял Иван. — Саня там и пропал.

Таха метнула на него взгляд, от которого слова застряли в глотке.

— Не узнаю. Широка ли река, не вижу. Вода быстрая. Берег галькой покрыт. Похоже, коса это. Дальше — лес. — Вера протяжно застонала. Лицо Тахи покрылось крупными бисеринами пота, но сколько она потом ни настаивала, не приказывала, ни умоляла, больше ничего от Веры добиться ей не удалось.

Иван же, глядя на Таху, подумал, что всем она хороша, но есть в ней какая-то злоба. И с этой мыслью, посчитав, что сеанс гадания очевидно завершен, он задумчиво приблизился к ней, склоненной в доверчивой позе над стонущей Верой. Открывшийся перед ним вид направил мысли Ивана по другому руслу. Ведь то, что он собирался проделать, еще никто с оборотнями не проделывал. То есть, в этом деле был шанс стать первопроходцем, почти как Юрий Гагарин. Воодушевленный этой мыслью Иван решительно, как на штурвал комбайна, положил широкие ладони на крепкие ягодицы суровой, но легкомысленной Тахи, и нежно раздвинул их.