litbaza книги онлайнСовременная прозаАндеграунд, или Герой нашего времени - Владимир Маканин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 79 80 81 82 83 84 85 86 87 ... 144
Перейти на страницу:

А за дверью, в коридоре слышен мат, лунатические шаги пьяни. И попискиванье крыс. В голове не укладывалось, как в таком жутком бомжатнике прижилась тихая и нетронутая Ната, полурусская-полуармянская женщина тридцати лет со своей флейтой и... одна. На островке. Боязливая. Но как только случай, как только случится один раз, хоть бы и с мягкосердым Валентином, ее беззащитность и плюс квартирка станут манить. Нет-нет и станут заглядывать с полбутылкой. (Весь спектр спившихся хищников, усатых и с синими подглазьями.) Пока что ее не угадали, но я-то, сторож и этажный исповедник, имел достаточный опыт. Несомненно она была инфантильна, мозг ребенка.

Пришлось сказать Валентину несколько жестких и прямых слов:

— Да, да. Хорошо, хорошо, — Валентин даже заторопился.

Привстал со стула, но я рукой усадил его: пусть посидит сегодняшний вечер, раз уж пришел. Но в последний. И повторять я не стану. (Хорошо, хорошо, он больше не придет сюда, он может поклясться!..) А я его опять пригнул, притяжелил рукой к стулу — сиди. И он сидит, слушает флейту в последний раз. Ната держит флейту у губ... музыка музыкой; а жизнь как жизнь.

Валентин встал, сказав глуховатым голосом: «Пока. Счастливо», — Ната вышла на минуту его проводить, а я, оставшись за столом, задумался и... уснул. (Полночи шастал по коридору, курил, обдумывал так и этак, и вот сморило. Сидел и спал.)

Похоже, я и уснул от свежего предощущения: от неожиданно мелькнувшей мысли. То было маленькое, но важное психологическое открытие по ходу моего сюжета — мысль, что меня (мою душу) давит сейчас не столько совесть, сколько невысказанность. Да, да, моя нынешняя беда не в угрызениях совести (в общем-то слабых) — беда в умолчании. В том, что ни листа бумаги передо мной, ни, хотя бы, слушателя. Ната звучало как надо, то есть надо ей (недалекой, неумной) попробовать рассказать: попробовать выговориться. О себе, но из опаски как некую то ли историю рассказать, то ли сказочку на случай. Разумеется, осторожно... сказать или хотя бы пересказать, вот без чего я задыхался.

На мысли я и уснул. Что за посыл души? — пока что мне не прояснилось: не додумалось. Вроде как хотя бы этим, пробалтывающим и опасным путем меня все-таки возвращало к Слову. Вроде как попадись мне глухая и немая (именно, чтоб не сказала никому, да и сама услышала плохо), так я бы и впрямь давно уже ей рассказал-покаялся. Ну, может, сначала приласкал, а уж затем покаялся. Кто в этом смысле лучше Наты?..

А еще и какой получился дуэт! (Когда Валентин ушел.) Я уснул, я на стуле сидя уснул, победитель, и, как узналось после, мощно храпел, — спал за столом, а Ната играла на флейте.

Сначала Ната растерялась: не знала, как быть, если гость спит сидя. Она мыслила словами-клише, но два ей известных слова сейчас отталкивались и взаимно противоречили: гость и спит. Ната ходила под храп туда-сюда, поставила заново чай, печенье на столе, а гость знай наворачивал звук за звуком (я совсем забылся). Час был поздний. А Ната не знала, как ей жить дальше.

День за днем и год за годом Ната существовала (и как-никак вписывалась во всех нас) только и именно благодаря этим устойчивым клише, которые на пробу медленно перебирались или, лучше сказать, подбирались в ее маленьком мозгу, ища ответ. Так и не найдя решения, она сходила на вахту и позвонила вислопузой тетке, та выбранила ее, ох-ох, как же так вышло, ох-ох, однако, кряхтя, старая поднялась с постели и приехала. А я, сидя на стуле, все насвистывал, надсаживался, взрывался звуками вдруг набегавших снов. Ната мямлила, мол, вот поглядите на него, тетя, а вот послушайте. Однако Охо-хонюшка только проверила газ, ванную комнату, потом сказала Нате:

— Ничо, ничо. Он хороший. Он не тронет. Он сам уйдет... — И ушла себе, уехала, вот ведь и за (за меня) народ выдал глас божий.

В житейском наборе Наты одним из первых, я думаю, как раз и стояло слово хороший, важное слово, но подступала ночь, два клише вновь взаимно выталкивали друг друга, не стыкуясь и не доверяя. И в новых сомнениях — не зная, как быть — Ната взяла флейту и загудела. Ее волшебное нытье сливалось с моим всхрапываньем, на что я (во сне) сказал себе:

— Ага. Дуэт, — и снова закрыл глаза. Но все же проснулся и огляделся (и наконец сообразил, где я и что я).

Я пожелал Нате спокойной ночи. Она была счастлива, что ухожу, и тоже мне пожелала. Мы раскланялись, как два музыканта, рассыпающихся в комплиментах друг другу — хорошее было звучание, чудное, благодарю вас, какой вечер, какой дуэт!..

В ее квартирке тепло. Вечер, чай вдвоем. Зима и флейта.

После чая Ната поиграла — такие беспомощно-милые изливались звуки. Сидели за столом. (Жизненное пространство открыто.)

— Хочу рассказать тебе одну историйку, Ната...

Я произнес первые слова пробно: мол, какая сейчас тяжелая жизненная полоса! У многих людей. Слышишь, Ната?..

Ната (почти перебив) тотчас мне ответила:

— Да-а... Иногда голова болит.

Я выдержал паузу — повторил, мол, тяжелая полоса. Мол, есть у меня один приятель (хотел, как о приятеле). Неплохой человек...

— Часто простужаюсь, — сказала Ната.

Только-только я брал разбег, а Ната вновь быстро и как-то пустячно перебивала. Что-то про таблетки. Про теткин рецепт.

Еще несколько минут моих разговорных усилий, и выяснилось, что молодая женщина не умеет собеседника выслушать: не умеет услышать. Ее маленький ум не воспринимал чужую речь долго. Пять слов — не больше. То есть на каждую мою (на любую!) фразу Ната торопилась ответить. Что угодно — но в ответ.

Она не перебивала — она так разговаривала. Милый человечек считал, что именно так, случайно сыплющимися словами, и надо вести долгий разговор вдвоем. В промельк слов она оценивающе и даже этак бодренько глянула на меня — мол, неплохо, а?.. и еще раз, с некоторым сомнением, правильно ли, мол, идет у нас беседа? все ли впопад?.. К тому же она покраснела. Возможно, решила, что «старый джентльмен» надумал объясниться в чувстве. Тетка подсказала? (Научила?) Но, конечно, Ната и сама могла знать про объяснения и умела волнение чувствовать (и даже этих мужских объяснений бояться) — смотрит же она телевизор.

Стала убирать со стола, перемыла обе чашки, блюдца, все очень медленно. (Давая мне прозаическую возможность просто уйти, поблагодарив за чай и за флейту.)

Но я не уходил.

— Поздно... Буду спать ложиться, — проговорила она робко.

А я сидел на стуле.

— Ложись спать, — сказал.

Уговорить ничего не стоило. Ната отправилась в крохотную ванную и, там повозившись, вышла в пижамке — бледной, многажды стиранной и штопанной. Желтенькая пижамка, в которой она вышагивала совсем девочкой. Да она и была девочкой.

Легла, натянув одеяло. А я все сидел неподалеку, на стуле.

— Ты спокойно спишь? — спросил.

1 ... 79 80 81 82 83 84 85 86 87 ... 144
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?