Люди наловчились колючки срезать и обматывать, даже украшать ими изгороди, чтобы и чужая коза не забралась в огород, да и сама нечисть таких колючек побаивается, если не слишком оголодала. Но в этих местах, захваченных нечистью, откуда отступили все королевские войска, жизнь, как ни странно, теплится, а кое-где даже процветает.

Все поселения расположены в излучинах рек, и любая семья, что приходит на новые земли, оказывается в сравнительной безопасности, стоит прокопать широкий ров, чтобы не перепрыгнуть, и построить мостик, выложенный крестами и освященный местным священником. В ров запускают воду, а нечисть, как известно всем, водные преграды одолеть не в силах, через освященный и политый святой водой мостик могут пройти только те, кто ничего не имеет общего с нечистой силой. Иногда пускают паром, на который нельзя ступить, миновав освященные и окропленные святой водой доски.

Я вздрогнул, услышав впереди взволнованный голос Смита. Его могучая фигура маячила далеко впереди, высматривает дорогу и старается принять первый удар на себя, тем самым обращая внимание короля как на верного защитника.

— Волки! — услышал я его крик. — Господи, какие здоровенные…

Пес с поднятой шерстью стоит рядом с ним. Небольшой редкий лес, впереди на освещенном солнцем просторе десятка два серых зверей расположились, как в солярии, двое лениво терзали свежепойманного оленя. Пес заворчал, обнажив клыки, посмотрел на меня вопросительно.

— Нельзя, — сказал я отечески. Барбаросса поинтересовался хмуро:

— Хотя волки в самом деле здоровенные… но ваша собачка, думаю, одолеет. А там стоит двух-трех задрать, стая разбежится.

— Я не хочу, — сказал я твердо, — чтобы мой песик дрался!

— Почему? — удивился он.

Смит тоже посмотрел с великим недоумением.

— Может быть, — ответил я разозленно, — хочу из него скрипача вырастить! Или напротив — гуманиста.

Не слушая их больше, взял лук и наложил на тетиву стрелу. Смит сразу смерил взглядом расстояние до волков.

— Далеко?

— Нет, достать могу…

— Так стреляйте же, — сказал он кровожадно, — стреляйте, чтоб им…

Он оглянулся на Фриду и смолк. Я все еще не решался спустить тетиву: вдруг эта орава пугнется так, что ринется в нашу сторону. Я помню, что, если задумавшемуся медведю гаркнуть на ухо, он с перепугу ломанется в том направлении, куда смотрит. Может стоптать самого гавкателя, а потом через сотню шагов помрет от инфаркта, у медведей сердца слабые, на них никто никогда не кричит, вот и нет защиты от дурного гавка.

— Стреляйте, сэр Ричард, — посоветовал король.

— Эх, Ваше Величество, — сказал я грустно, — вы ж должны быть самым главным зеленым. Защитником природы, это ж тоже ваши подданные! Почти избиратели. Санитары леса. А вы так с электоратом…

Они умолкли, я повел стрелой. Щелчок, моментально наложил другую стрелу, другой щелчок, третий… Зверь подпрыгнул, второй просто застыл на месте, а третий даже перекувыркнулся. Четвертую стрелу я задержал на тетиве, остальные звери то ли не почуяли, то ли не обращают внимания на погибших собратьев, король сказал негромко:

— Уже пройдем!..

— Идите, — велел я, посмотрел на короля и добавил: — А вы, Ваше Величество, извольте любезно проследовать за моим простым и надежным другом.

Я поехал последним, волки какие-то заторможенные, половина стаи полегла от моих стрел, прежде чем догадались трусцой побежать в кусты и скрыться среди зелени. Я догнал короля и Смита, они ничего не говорили, и так видно, что стреляю как сам великий Августин Блаженный, поехали дальше. Я снова углубился в думы, словно казак-запорожец, затем ощутил себя так, словно попал в высокогорные джунгли: воздух все тяжелее, дышу с трудом, будто поднимаюсь по нескончаемой лестнице. Сэр Смит перестал так уж далеко вырываться вперед, мы с королем едем с мрачными лицами, зыркаем по сторонам настороженно, застывшие в напряженном ожидании беды. Все стало серым, даже трава потеряла цвет. Кони всхрапывают, морды покрылись пеной, бока лоснятся от пота, словно после долгой скачки.

Очень медленно каменистая почва сменилась подзолом, появилась трава, очень быстро перешла в такие жирные сочные стебли, что бывают только на болотах. Под копытами чавкало и плямкало, затем трава из болотной начала превращаться в обычную. Проступило подобие тропки, а дальше и вовсе наметилась отчетливо, только протоптали ее, похоже, не люди.

Ладно, будем считать, что именно здесь местные звери ходят на водопой. Правда, вода гнилая, но и среди людей есть же такие, что чистой воде предпочитают огненную, кто вместо цветов нюхает клей или носки после месячной носки. Так почему зверям не хлебать эту вот непростую, как уверяет сэр Смит, воду? Тем более что звери здесь особенные…

Кусты затрещали, к воде спустился, просто съехал на заднице, огромный человек, мне он показался великаном. Длинные седые волосы красиво падают на спину, на широченных плечах держит оленя, ветхая рубашка порвана на груди. Не останавливаясь, вошел в воду, бурное течение тут же попыталось сбить его с ног, унести, но он даже не замечал бурлящей воды, спокойно пересек реку, что только в самых глубоких местах доходила ему до пояса.

Так же легко вскарабкался, почти взбежал к нам на берег. Пес выбежал навстречу и смотрел на него с живейшим интересом. Я невольно подобрался, когда охотник вышел навстречу нашему отряду. Пожалуй, на голову, а то и на две выше любого из рослых людей, а значит, выше и меня. Это просто гигант, нормальные люди такими не бывают. Похоже, будет вровень мне сейчас, когда я в седле.

Думаю, нас заметил еще с того берега, глаза выглядят зоркими, сдержанно поклонился, не снимая оленя с плеч, настолько широких, что олень разместился там во всю длину.

— Желаю здравствовать, доблестные рыцари. И милая леди, конечно.

Голос его прозвучал грохочуще, мне показалось, что в тучах отозвалось эхо. Я просто чувствовал, как за моей спиной зарделась Фрида и заерзала, не зная, как сказать, что она вовсе не леди, а простая служанка. Пес вытянул голову и обнюхал оленя. Охотник не выказал перед ним страха, но посматривал с уважением, а когда снова скользнул взглядом по нас, особо выделил глазами меня, как хозяина этого Пса.

— И тебе того же, — отозвался я чуточку запоздало. — Как на той стороне, спокойно?

— Это смотря о чем, — ответил он уклончиво. — Я, к примеру, охотился на тех землях. А вон Жан и Левон вчера были у Яргов на свадьбе. И сегодня гулять туда пойдут…

— Слышно, — сказал я наугад, — там вроде набег замышляется?

Он ответил спокойно:

— Не слыхал. Но разве это свадьбе помеха? Молодое дело такое — надо размяться, кровь пустить, чтобы не одуреть.

— Ладно, — ответил я как можно нейтральнее, показывая, что я мыслями сейчас очень далек отсюда, прямо парю в облацех, — иди, а то олень вырвется и убежит.