Кабан остановился, начал разворачиваться, молот пронесся с шумом, кабан успел сфокусировать на нем маленькие злобные глазки как раз в момент, как тот ударил прямо в середину лба. Кабана осадило на задницу и так отодвинуло на пять шагов. За ним осталась пропаханная канава. Смит, повинуясь моему окрику, ринулся за королем со всех ног.

Еще дважды я останавливал кабана сокрушающими ударами, что должны были расплескать не только его мозги, но и всего кабана на сотни ярдов вокруг, наконец он остановился на краю леса, изгнав нас под жаркое солнце степи, хрюкнул пару раз, что могло означать победный клич, вроде «За Плантагенетов!» или «Слава героям!», и неторопливо отступил в свои владения.

Сэр Смит без сил опустился прямо в траву. Правая рука провалилась в норку суслика, взметнулась сухая земля. Он с проклятиями выдернул руку, на пальце висел, вцепившись зубами, толстенький зверек, больше похожий на хомяка. Из норки тем временем выскакивали детеныши и, пока папа отважно сражался с напавшим на их жилище чудовищем, убегали и прятались среди поросших травой кочек.

Рыцарь наконец оторвал зверька и с отвращением отшвырнул. Тот перекувыркнулся пару раз, выплюнул клочок кожи с пальца чудовища и, хвастливо пикнув во славу своего сусликового Плантагенета, неспешно побежал к своим рассказывать о победе.

— Что за день, — простонал сэр Смит, разглядывая свой покусанный хомяком палец. — Что за день…

— Еще не вечер, — напомнил я.

— Спасибо, — ответил он ядовито. — Утешили. Кстати, кабаны могут быть паладинами?

Я огрызнулся:

— Вы на что намекаете?

Он выставил перед собой ладони.

— Что вы, сэр Ричард, я бы не позволил себе недостойный рыцаря способ говорить двусмысленности. Кабан — благороднейшее животное, недаром помещен на гербы многих великих королей! В вас, сэр Ричард, тоже есть нечто кабанистое. Особенно в исполненной изящества осанке. А этот кабан еще мог моментально заживлять свои раны! Значит, и ему даровано Всевышним…

Я буркнул:

— Думаю, ему не даровано. Некоторые сами берут, что плохо лежит.

Сэр Смит вскинул брови и произнес с глубоким уважением:

— Тем больше ему почет. Этот кабан — сеньор!.. Не так ли, Ваше Величество?

Барбаросса молча шаркал подошвами по траве: на сапоги налипло и не желало отваливаться по пуду грязи. Его взгляд не отрывался от моего молота. Я похлопал по рукояти, улыбнулся и покачал головой. Барбаросса поморщился и посмотрел на Фриду. Она робко улыбнулась ему, словно выглянувшее после дождя умытое солнышко.

He давая коням отдохнуть, мы снова углубились в лес, на этот раз взбирающийся на холмы, даже ухитрившийся пустить корни на высоких скалах, где, кроме камня, вроде бы ничего нет. Копыта теперь стучали сухо, даже звонко цокали подковами по сплошной каменной плите.

Пес помнил мой наказ охранять Фриду, но она у меня за спиной, и он все чаще вырывался вперед со Смитом, я видел, как он вдруг затормозил всеми четырьмя, задрал голову.

Из низких, быстро бегущих туч вынырнула огромная, как лодка, и черная, как один из семи смертных грехов, птица. Через мгновение я понял, что это не птица, а не то дракон, не то нетопырь: крылья уродливые, без привычной закругленности, что указывает на длинные растопыренные пальцы передних лап с туго натянутой между ними перепонкой. На голых девок похожа, только не синяя и мордой не вышла.

Крылатое чудовище, раскинув крылья и слегка меняя угол, сделало полукруг, от брюха с механической точностью, как шасси дорогого лайнера, выдвинулись две мощные толстые лапы с блестящими, словно мокрыми, когтистыми пальцами. Я хватался то за молот, то за лук, однако чудовище уже опустилось по ту сторону камней, я видел только, как оно припало к земле, почти скрывшись из виду, опустило голову, отчего по обе стороны приподнялись мохнатые горбы плеч.

К моему изумлению, там поднялась человеческая фигура, словно неизвестный весь полет лежал на монстре плашмя, довольно ловко полез по мохнатому плечу вниз и пропал из виду.

— Только засады и не хватало, — вырвалось у меня. Король буркнул:

— Что говорит по этому поводу военное искусство?

— Если все идет слишком хорошо, — ответил я горько, — значит, идешь в засаду.

Король взглянул остро, смолчал, а сэр Смит сказал утешающе:

— Когда знаешь, что засада, то она и не засада… в некотором роде.

— Спасибо, — ответил я, — но в этом правиле есть еще и следствие: если ваша атака проходит очень хорошо, вы уже в засаде.

Барбаросса буркнул:

— Вы слишком пугливы, сэр Ричард. Мы ехали под защитой деревьев, нас могли не заметить.

— С дракона?

— Здесь очень густые кроны. Мы ведь неба не видели?

Я сказал досадливо:

— Ваше Величество, основные законы войны и воинского искусства еще никто не отменял! Одно из них говорит, что если я увидел вас издали, то может увидеть и противник. Второе — если могу к вам подобраться на расстояние выстрела из лука, то и враг — тоже. Третий закон: промахнуться могут по вашему соседу, а вот в вас попадут.

Сэр Смит хрюкнул.

— Это верно. Сколько народу выстроилось перед битвой в лионской долине, а единственная ворона, что пролетела над полем, нагадила почему-то на меня.

Барбаросса впервые за долгое время улыбнулся.

— Это она вас отметила. Ведь это в лионской битве вы зарубили знаменосца Алариха и бросили его штандарт под копыта моего коня?.. Теперь я вспоминаю, где еще видел эти пушистые усы.

Сэр Смит подкрутил ус и с достоинством поклонился.

Дорога пошла между каменистых холмов, Смит предложил срезать угол, но на крутом косогоре пришлось слезть с коней. Прошли самую малость, как из расщелины в скале с жутким криком ринулось нечто огромное, мохнатое, жуткое. Страшный удар отбросил меня в сторону, небо и камни несколько раз поменялись местами. Я услышал тяжелый топот, с трудом привстал, выдернул из ножен меч, другой рукой ухватил молот.

Надо мной стоял Пес и старался лизнуть меня в нос. Король ржал, как глупый конь, да и сэр Смит лыбится, как самый натуральный скот. Только Фрида смотрит сочувствующе. Я глянул вслед исчезнувшему чудовищу.

— Что это было?

— Баран, — сказал Барбаросса.

— Сами вы, — ответил я зло, — Ваше Величество… чтобы не сказать больше!..

Король гнусно заржал, сэр Смит тоже заржал, еще громче, подхалим чертов, надеется на жирный кусок с королевского стола, только Фрида сказала участливым голосом:

— Это пещера, где жил баран. Он так испугался, так испугался…

Я сказал зло:

— А я так обрадовался, так обрадовался! Какой-то баран совсем тупой…

— Ага, — сказал сэр Смит, — настоящий баран!