Кавалерия 2-й армии, вовлеченная в отступление фланговых корпусов, даже не решилась и на обозначение помощи гибнущим корпусам. Если конница 1-й армии худо-бедно, но делала боевую работу, а 1-я кавалерийская дивизия В.И. Гурко вообще прорвалась к Алленштейну (15,5 эскадронов Гурко подошли к Алленштейну 18 августа, вошли в него, но затем были быстро отброшены немцами на север), то кавалерия 2-й армии послужила в операции напрасным балластом. Точно с таким же успехом командарм-2 мог и вовсе не иметь в составе своей армии конных частей. Каждую ночь конница старалась отскочить за линию собственной пехоты, что делало ее боевую работу практически бессмысленной. Одной из причин этого была слабая обеспеченность кавалерии артиллерийскими средствами ведения боя. Но главной причиной стала довоенная подготовка частей и командного состава. В системе этой подготовки к войне вообще не предусматривалась практика использования конных масс в общевойсковом бою.

В свою очередь, противник в ходе сражения под Танненбергом стал восстанавливать свои железнодорожные коммуникации, в том числе и те, что должны были быть использованы против 1-й русской армии. Уже 17 августа было открыто движение на линиях Остероде – Алленштейн, Остероде – Хохенштейн, Вормдит – Алленштейн. На следующий день возобновилось движение по линии Алленштейн – Хохенштейн – Нейденбург, дабы иметь возможность вывоза русских военнопленных, еще только два дня назад составлявших корпуса 2-й армии. 20 августа эшелоны пошли по линии Сольдау – Вилленберг – Ортельсбург. Как отмечает немецкий автор, при восстановлении движения на восточнопрусской железнодорожной сети «весьма выгодным оказалось то обстоятельство, что разрушения, произведенные нами при отходе, были небольшими. Восстановление железных дорог и открытие нашего движения произошли сравнительно быстро»[233].

В ходе уничтожения окруженных русских корпусов германское командование уже приступило к перегруппировке против 1-й русской армии. Причина этому – невозможность со стороны немцев допустить прорыва корпусов 1-й русской армии на помощь окруженным частям 2-й русской армии. К этому времени П. фон Гинденбург был осведомлен, что ему в подкрепление перебрасываются два армейских корпуса и кавалерийская дивизия из Франции. В то же время Э. Людендорф спешил вывести из сражения войска 17-го армейского и 1-го резервного корпусов, чтобы двинуться навстречу Ренненкампфу. Неочевидная угроза со стороны русского 6-го армейского корпуса, пытавшегося двинуться на помощь сражавшимся в «котле» дивизиям, вынудила немцев несколько придержать свои войска. Однако еще в одиннадцать часов 16 августа командарм-1 П.К. Ренненкампф получил приказ из штаба Северо-Западного фронта остановить движение на юг, и потому немцы вполне могли не опасаться удара в спину.

Итоги поражения

Главной причиной тяжелого поражения русского Северо-Западного фронта в Восточной Пруссии, поставившего крест на желании русского военно-политического руководства окончить войну в короткие сроки, стал высший командный состав русской действующей армии. Как пишет исследователь Восточно-Прусской наступательной операции, «вся операция 2-й армии разыгрывалась без непосредственного влияния на нее русского командования, узнававшего о происходящих оперативных событиях задним числом и поэтому лишенного возможности быть действующим фактором, вызывающим события своими оперативными распоряжениями»[234].

Практически в ходе всей операции против войск А.В. Самсонова немцы владели инициативой действий, всецело навязывая русским свою волю. Но порыв и отчаянная отвага русских войск были столь велики, что судьба сражения висела на волоске, и лишь поведение генералов Артамонова и Благовещенского, не сумевших стоять и умирать, дало победу немцам. «Выключение» из общего сражения фланговых русских корпусов предоставило немцам превосходство сил и средств на всех тех участках операции, где это требовалось. Участник войны пишет: «Соотношение сил [8,5 пехотных дивизий при 90 батареях у немцев против 9 пехотных дивизий при 67 батареях у русских], а главное, группировка их, предопределяли исход столкновения. Подход к полю сражения 2-й армии был организован столь неудачно, что даже самые геройские усилия войск не могли бы спасти положения… Неудачный замысел, как следствие искажения франко-русского соглашения; полное пренебрежение к организации тыла и к сообразованию оперативных заданий с возможностями тыла; отсталые, жесткие приемы управления – таковы были ближайшие причины самсоновской катастрофы, так больно ударившей по русскому самолюбию»[235].

Немцы привлекли на свою сторону массу тех «мелочей», что в своей совокупности всегда дают победу. Это и соотношение сил на решающих участках сражения, и связь, и разведка, и добыча данных о противнике, и техническое преимущество (тяжелая артиллерия). Все это позволяло рисковать в разумных пределах, но зато – неожиданно и ошеломляюще для неприятеля. Противник в ходе всего сражения имел исчерпывающую информацию о намерениях русской стороны и умело пользовался этим, в то время как русские военачальники не желали даже анализировать те сведения, что были у них перед глазами. Информационная составляющая исхода операции оказалась решающей: именно вследствие данного фактора и проистекало владение инициативой со стороны германского командования. Обозначим лишь некоторые вехи.

– отход одной дивизии 1-го германского армейского корпуса в Кенигсберг заставил командование 1-й русской армии придать преувеличенное значение первоклассной германской крепости. Под влиянием данных штаба 1-й армии командование Северо-Западного фронта притянуло 1-ю армию к Кенигсбергу, в то время как ее корпуса столь жизненно требовались южнее Алленштейна. Именно этот фактор позволил Гинденбургу и Людендорфу отказаться от одностороннего охвата левого фланга 2-й русской армии и предпринять маневр на двойной охват обоих русских флангов – шлиффеновские «Канны» в армейском масштабе.

– достоверные сведения о том, что немцы собираются отходить за Вислу, дошла до русских штабов, что побудило русское командование всех уровней переоценить свои силы и раздробить усилия армий: в Ставке и штабе фронта рассчитывали на то, что осталось только довершить поражение бегущего противника. Поэтому перемена немецких планов в сочетании с переменами командования 8-й германской армией прошла для русской стороны неоцененной и как бы даже незамеченной. Отсюда и сепаратные действия русских армий Северо-Западного фронта, проводивших две разрозненные армейские операции, а не единую фронтовую.

– германское командование имело исчерпывающие данные о русских планах и группировке. Несовершенность шифров и отсутствие надлежащего числа подготовленных шифровальщиков вынудили русские штабы переговариваться в эфире открытым текстом. Гинденбург в ходе всей операции против 2-й русской армии имел все необходимые данные. Немцы знали и о расположении корпусов самой 2-й армии, и о том, что 1-я русская армия движется не в тыл заходящей слева германской группировке (17-й армейский и 1-й резервный корпуса), а в противоположную сторону – на Кенигсберг.