Характерно, что только теперь, после победы под Танненбергом, германское политическое руководство дало своим гражданам сравнительно исчерпывающую информацию о сражениях 8-й армии. Как свидетельствует один из русских, задержанных в Германии после начала войны, «о наступлении русских в Восточной Пруссии мы узнали лишь после неудачи, настигшей армию Самсонова. Первоначально официальное сообщение говорило о 30 000 пленных, на другой день цифра была увеличена до 60 000, и на третий до 90 000 человек»[241].

Одной из наиболее устоявшихся мифологем является соотношение сил сторон в ходе операции, а также сведения о потерях. Разумеется, что данные о двухстах тысячах немцев, разбивших более полумиллиона русских (с точки зрения германского историка В. Раушера, 1-я русская армия имела 246 тыс. чел. при 800 орудиях; 2-я русская армия – 289 тыс. при 780 орудиях; 8-я германская армия – 210 тыс. при 600 орудиях; британский автор Э. Вест – 650 тыс. русских против 135 тыс. германцев), есть не более, чем миф германской пропаганды периода Первой мировой войны, взятый с потолка. К сожалению, тот же некритический подход к германским источникам был присущ и некоторым отечественным авторам: 210 тыс. немцев при 600 орудиях против почти 800 тыс. русских при 1700 орудиях[242].

Во-первых, как было показано выше, к началу Восточно-Прусской наступательной операции в обеих русских армиях Северо-Западного фронта было минимальное численное превосходство над 8-й германской армией, своевременно усиленной гарнизонами крепостей. Другое дело, что русское командование должно было сразу же бросать подходившие из тыла резервные войска вперед, дабы изменить соотношение сил еще более в свою пользу, раз уж не хватало полководческого умения. Немцы использовали в полевом сражении все, что только было возможно, в максимальной степени использовав железнодорожную инфраструктуру, крепостные районы и тяжелую артиллерию, в том числе взятую и из крепостей. Русские же надеялись исключительно на мощь перволинейных дивизий, оставляя второочередные дивизии и крепостную осадную артиллерию в тылах, раздробляя действия армейских группировок и переподчиняя отдельные корпусные единицы самым различным инстанциям, вплоть до Ставки Верховного командования. В итоге в тот момент, что стал критическим в развитии операции, германское командование имело под рукой максимум сил и средств, а русские имели хорошо если половину того, что могли и должны были бы использовать в операции в качестве единого целого. Именно поэтому победа и досталась немцам.

Подсчет сил всегда есть вещь лукавая, и строящаяся не столько на истинных данных, сколько на сведениях, приводимых участниками событий, которые зачастую лукавят, а то и прямо передергивают фактическую сторону дела. Очевидно, что вышеуказанными авторами берется в расчет вся штатная численность русских соединений, между тем как в операции непосредственно участвовал лишь первый эшелон (и частично второй на втором этапе операции) сосредоточения. Противник же, заблаговременно окончивший сосредоточение, как раз располагал всей реальной силой полевых войск (крепостные части в основной своей массе присоединились к главным силам перед движением на 2-ю армию). Также германский историк не учитывает ни гарнизоны Кенигсберга и Летценских укреплений, ни Сводного корпуса генерала Унгерна из прочих крепостей на Нижней Висле.

Во-вторых, первоначальной численностью германской 8-й армии была разбита лишь армия А.В. Самсонова, но уже к операции против армии П.К. Ренненкампфа подоспели два корпуса и 8-я кавалерийская дивизия, переброшенные с Западного фронта. Именно поэтому, наряду с маневром по последовательному разгрому русских группировок, против обеих русских армий Гинденбург и Людендорф всегда имели численное превосходство. Ста пятидесяти тысяч пленных под Танненбергом также не могло быть, ибо во всех окруженных русских корпусах не было такого количества людей.

Многие погибли, а кто-то и пробился из кольца. Вероятно, что в общий подсчет кладутся и данные обо всех русских войсках, насчитывавшихся в составе Северо-Западного фронта в период всей Восточно-Прусской наступательной операции примерно с 5 августа по 4 сентября. То есть, помимо перволинейных армейских корпусов, еще и армейские корпуса второго эшелона, составившие 10-ю армию В.Е. Флуга, плюс ряд второочередных дивизий. Однако в таком случае следовало бы считать и те германские войска, что получили Гинденбург и Людендорф из Франции.

В числе причин поражения под Танненбергом прежде всего можно выделить проблему связи, давшую в руки германскому командованию всю полноту информации, в то время, как русская сторона не только не имела такой информации, но даже использовала ложные сведения в качестве истинных. Немцы сумели, используя данные радиоперехватов и секретных документов, снятых с трупов убитых русских офицеров, в максимальной степени использовать грубейшие ошибки русского командования, как армейского, так и фронтового уровня. Трудно понять логику русских генералов: предвоенные расчеты на окружение противника восточнее Вислы и распоряжения Я.Г. Жилинского о блокаде Кенигсберга. А ведь генерал Жилинский знал об отступлении немцев к Висле, так надо было тогда преследовать всеми силами.

Примерная численность германцев в Восточной Пруссии также была известна, и Жилинский не мог не понимать, что противник как минимум не уступает по силе любой из русских армий по отдельности. Но главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта на пару с начальником штаба Верховного главнокомандующего Н.Н. Янушкевичем предпочитал пророчествовать о грядущей неудаче наступления (по данным М. Палеолога). При этом ни один генерал сам, по собственному почину, не отказался от своего поста, почему в штабе фронта считали, что отставка Жилинского стала незаслуженной: «Очень жаль бедного генерала Жилинского, незаслуженно смененного и стоически перенесшего этот удар…»[243]

Имея общее численное преимущество, русский Северо-Западный фронт все равно потерпел катастрофу. Почему же не было создано превосходство в численном отношении на избранных направлениях? Здесь главная ответственность, бесспорно, принадлежит главнокомандующему армиями фронта и его штабу, не сумевшим организовать фронтовую операцию для достижения главной цели – уничтожения неприятельской восточнопрусской группировки. В результате директив штаба фронта 2-я армия понукается к преследованию, а 1-я – сдерживается у Кенигсберга. И это при том, что командарм-2 имел для парирования возможных контрударов только одну слабую железнодорожную ветку, в то время как противник всецело располагал заблаговременно подготовленными коммуникациями для фланговых перегруппировок.

Как известно, немцы, исходя из общеполитических факторов, назвали свою победу над 2-й русской армией сражением при Танненберге, где в 1410 г. войска Тевтонского ордена были разбиты совместными польско-русско-литовскими ратями, что получило название Грюнвальдской битвы. Такой подход должен был символизировать реванш: через 500 лет немцы добились победы над славянами. На этом названии перед кайзером Вильгельмом II настояли сами победители – Гинденбург и Людендорф.