сотрудница службы безопасности сбежала сюда от разворачивающегося внизу насилия и хаоса.

Одной лишь этой мысли достаточно, чтобы меня охватили сомнения, и я замедляюсь, как раз когда под ладонью начинается гладкая поверхность двери.

Большего и не требуется.

Едва лишь я собираюсь сделать следующий шаг, как в левую лодыжку мне пребольно вцепляются холодные пальцы. Я немедленно теряю равновесие и отчаянно взмахиваю руками, отпуская при этом руку Кейна.

Падать нельзя. Она только этого и ждет.

Та женщина из-под кровати. Я не осмеливаюсь опустить взгляд, но знаю, что это она. Уши и рот заткнуты тряпьем, на глазах повязка — но она все равно видит…

Прежде чем мне удается восстановить равновесие, сзади в меня с кряканьем врезается Рид.

Мы единым клубком с размаху валимся на пол.

Я немедленно поднимаюсь на четвереньки и спешу отползти, с ужасом ожидая прикосновения ледяной руки снова. На этот раз, возможно, к лицу, с намерением добраться до моих глаз…

Мне удается отдалиться лишь немного, как за ногу меня дергает другая рука — эта, впрочем, теплая и явно живая. Дэрроу тащит меня обратно к себе. Я отчаянно пытаюсь остановиться, хватаясь за ковер, но лишь обжигаю ладони.

— Ты что делаешь…

— Я так и знал, — цедит Рид сквозь стиснутые зубы. — Хочешь выставить себя героем, а меня дураком. Но я тебе не позволю! Ты слышишь меня?

Я брыкаюсь, однако распростершись на животе ногой не особенно-то и вдаришь.

— Да ты сам себя послушай, что за бред ты несешь! Мне нужно поговорить с твоим отцом. Ты должен…

И тут он рывком переворачивает меня на спину и сразу же плюхается сверху, лишая возможности подняться.

В голове у меня немедленно завывает сирена.

Я отбиваюсь руками и ногами, вот только ни хрена не вижу. После одного особенно неистового взмаха кулаком костяшки пронизывает боль как от удара током — кажется, я вмазала ему по подбородку.

Реакция Рида, однако, сводится лишь к судорожному вдоху. Похоже, он окончательно заблудился в своей параноидальной реальности.

Он наваливается локтями мне на плечи, да так, что у меня вот-вот затрещат кости. Я невольно вскрикиваю, на глаза наворачиваются слезы.

Кейн. Он же где-то рядом. Вот только его совершенно не слышно.

— Что, нравится? — шипит Рид, обрызгивая мне лицо слюной. — Теперь-то ты не такая крутая, а?

Внезапно давление на плечи исчезает, и к глотке машинально подкатывает вздох облегчения. Но я подавляю его, не желая доставлять удовольствие этому ублюдку, гребаному Риду Дэрроу.

А затем его руки смыкаются у меня на горле.

Тело заходится в панике, реагируя куда быстрее сознания, все еще отказывающегося поверить в реальность происходящего. Спина сама собой изгибается, пытаясь сбросить мужчину, а руки вскидываются к шее, чтобы оторвать пальцы безумца. И только тогда — наконец-то! — в дело вступает и мозг. Упираюсь ногами в пол, смутно припоминая прием самообороны с курсов «Верукса».

Вот только Рид гораздо тяжелее, нежели по нему можно сказать. Его хватка непоколебима и даже становится еще сильнее. В затылке и за глазами у меня бешено стучит кровь — начинает сказываться нехватка кислорода.

Все они собираются вокруг меня, желая с первого ряда понаблюдать за очередной смертью. Я чувствую их. Слепую женщину из-под кровати. Гогочущего мужчину, требовавшего выпустить его из номера. Оттаявшую девушку из ледяной ванны, укусившую меня за щеку.

Только и ждут, когда я к ним присоединюсь. Еще одна жертва «Авроры», примыкающая к сотням других в этом гребаном бесконечном параде смерти.

Царапаю Риду плечи, однако его защищает скафандр. С усилием вскидываю руки к его лицу и впиваюсь в него ногтями. Хватка ослабевает, но лишь на секунду. Окружающий мрак озаряют яркие цветные вспышки.

«Ты умрешь здесь».

В глазах должно уже темнеть, но вместо этого одна из таких вспышек внезапно взрывается цветом, светом и звуком.

Передо мной моментально предстает корабль, каким им он, наверное, когда-то был. Запах «нового» от свежелакированных деревянных панелей в коридоре, аромат выставленных редких цветов, смех вперемешку с негромким звоном бокалов и низким гулом голосов.

Я усаживаюсь на пол — боль прошла, Рид позабыл — и наблюдаю за тремя женщинами, направляющимися в мою сторону. На всех троих длинные вечерние платья. Возможно, возвращаются с мероприятия в зале торжеств или атриуме внизу. Красавица с темными волосами словно бы плывет по коридору в наряде, на вид состоящем всего лишь из нескольких слоев розовой сетки. Платье кажется мне знакомым, хотя сейчас не могу сказать, почему именно.

Самая молодая из трех, чьи волосы выкрашены в серебристый металлик в тон платью, беззаботно размахивает туфлями, держа их за ремешки. На шее у нее блестящая золотая цепочка, свисающая до ее тонкой талии, где болтается старомодный ключ, выставленный на обозрение словно алмаз. Данливи, младшая из сестер. Я узнаю ее, хотя девушка выглядит совсем другой… живой.

Эти две расходятся по своим номерам, оставляя последнюю женщину из трио в одиночестве. Она одета в черное, ее белокурые волосы элегантно зачесаны наверх. Когда же она подходит ближе, я понимаю, что на ней вовсе не платье, а нечто вроде смокинга без рукавов — между черными лацканами на груди ослепительно белая вставка — и длинная юбка с разрезами.

Капитан. Линден Джерард. По-видимому, направляется на мостик. Лоб у нее озабоченно нахмурен, и она держится пальцами за место между бровями, надавливая так сильно, что белеют их кончики.

— …Ты просто устала. Всего лишь… — шепотом повторяет она самой себе, пока не равняется со мной.

И тогда женщина отрывает руку от лба и пристально смотрит на меня.

Вот только это уже не капитан Джерард, а я сама.

Я смотрю снизу вверх на собственное лицо.

«Помоги мне. Помоги нам», — артикулируем мы обе. Ее руки дергаются по бокам, а затем взметаются к собственному горлу, словно бы она душит саму себя.

Краешком глаза замечаю мелькание белого медицинского халата и черных волос.

— Клэр!

Мама. Стоит мне, однако, повернуться в ее сторону, как она исчезает. Исчезает вообще всё. И я снова оказываюсь на полу в абсолютной темноте коридора. Рид по-прежнему стискивает мне горло. Мои же руки безвольно обвисают по бокам. Я сдалась.

Давление в голове такое, как будто череп буквально через несколько секунд разнесет на мелкие кусочки. Из-за боли я несколько запоздало осознаю, что рука моя опирается на что-то громоздкое и шероховатое. Внезапно образ предмета ясно предстает у меня перед глазами: износоустойчивый брезент с вышитым ярко-красным названием «ЛИНА», буквы которого несколько истрепались от частого использования.

Чемоданчик с инструментами.

Я шарю онемевшими и