И снова не замечаю, как Паша заходит в комнату. На каком-то интуитивном уровне ощущаю — он рядом. Поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом. В черном костюме, белой рубашке и галстуке-бабочке он выглядит потрясающе. Вдобавок ко всему я знаю — он добрый, отзывчивый, готовый поддержать в трудную минуту и решить все проблемы. И этот мужчина достается мне — в единоличное пользование, со всеми вытекающими, как я надеюсь.

Паша замирает на несколько секунд, после чего подходит ко мне, вручая свадебный букет из белых розочек.

— Я покорен, — произносит негромко, целуя в щеку.

“А я влюблена” — приходит в голову фраза из моего любимого фильма. И мне хочется кричать об этом громко, но я несмело отвечаю:

— Спасибо.

— Ты можешь ее хоть нормально поцеловать? — возмущается Максим. — Стоишь, как истукан. Обними ее хотя бы, что ли. Учить и учить вас надо.

Мы с Балабановым прыскаем от смеха, после чего вместе поворачиваем головы в сторону Макса. Паша приобнимает меня за талию, позируя юному фотографу.

Целует, задерживая свои губы на моих — не столько для будущего семейного альбома, сколько для удовольствия. По крайней мере, мне хочется в это верить.

— Макс, — произносит мой будущий муж. — Оставь нас с Дариной наедине. Две минуты, и мы выйдем. Заодно девочек проводи.

Мальчик понимает всё с первого раза, выходит из комнаты и закрывает за собой плотно дверь.

— Не опоздаем? — усмехаюсь, наслаждаясь близостью с Пашей, глядя на верхнюю пуговицу на его рубашке.

— Подождут, — мягко отвечает. — У меня к тебе разговор.

Берет двумя пальцами за подбородок и поднимает мою голову немного выше, заставляя посмотреть ему прямо в глаза.

— Паша…

— Подожди, — перебивает меня. — Пока я с мыслями собрался. Дарин, я понимаю, что всё должно было происходить не так — с друзьями, родителями, близкими людьми и в совершенно иных обстоятельствах, — он делает паузу, глядя пристально мне в глаза.

Катюха и Анютка уже позвонили и поздравили. Конечно, я бы хотела, чтобы сегодня они стояли рядом со мной — мои самые любимые подружки. Но одна находится за океаном, а вторая только вчера уехала к мужу в Москву. Думаю, у нас еще будет время отметить этот день чуть позже.

Из Израиля звонила бабушка Паши, заставила его передать трубку мне и, так сказать, заочно познакомилась со своей будущей невесткой. Пообещала, что если её любимый внук будет меня обижать, то приедет и надает ему по шее, чем вызвала у меня смешок. Кстати, после нового года собирается нас посетить. И настоятельно просила, чтобы побыстрее ей родили правнуков.

Моя мама тоже захотела познакомиться со своим будущим зятем, пусть даже по телефону. Балабанов не сопротивлялся, взял трубку и о чем-то мило ворковал со своей будущей тещей. Кстати, ни он, ни потом она так и не признались, о чем беседовали.

— Паша…

— Я не закончил, — снова не дает мне ничего сказать. — Я понимаю, что в большей степени, если не во всём, виноват сам, но, — делает паузу, вздыхает, после чего заканчивает негромко: — Давай попробуем.

И мне не нужно ничего объяснять — я прекрасно понимаю, о чём он меня просит. Я бы и сама попросила, если бы не стала в последнее время такой трусишкой. Видимо, усталость и нервное перенапряжение дают о себе знать, раз я даже дерзить никому не могу. Особенно ему, такому милому и нежному, который стоит и ждет моего ответа. И я, не задумываясь, произношу:

— Давай.

Целует в губы, после чего берет за руку, и мы выходим из спальни. Макс уже топчется на пороге, полностью одетый и готовый ехать куда угодно, лишь бы дали поснимать.

Паша помогает мне надеть манто, после чего одевается сам, и мы выходим из квартиры.

Возле машины мальчик снова пристает ко мне, заставляя ему в очередной раз позировать. Глядя на его сосредоточенную физиономию ни ругаться, ни фыркать не хочется.

Кручусь возле задней двери, сначала закрытой, затем открытой, после чего залезаю в салон. Максим садится рядом с братом на переднее сиденье, и мой будущий супруг трогается с места.

В холле Загса нас встречает чета Сазоновых. Юрка в костюме и галстуке вызывает у меня улыбку. Может же, когда хочет.

— А мы вас уже заждались, — из зала к нам выходит Валентина Николаевна. — Все готовы? Тогда прошу, — произносит после синхронных кивков всех присутствующих.

Я немного нервничаю. Беру Пашу под руку и вместе с ним под марш Мендельсона захожу в зал. Максим находит удобное место и постоянно щелкает на фотоаппарате. Но как только замолкает музыка и раздается громкий голос начальника Загса, меня бросает в дрожь.

И опять лезут в голову сомнения — может, мы поторопились? Не надо было так кардинально менять свою жизнь. Уверена, есть и другие пути решения наших проблем.

Отвлекаюсь от своих мыслей и внимательно прислушиваюсь к тому, что говорит Валентина Николаевна.

— Согласен ли ты, Павел, взять в законные жены Дарину, любить, хранить и оберегать, защищать и строить ваш семейный очаг, поддерживать во всем свою жену и быть ей надежной опорой и в горе, и в радости.

— Согласен, — голос Балабанова звучит строго, без единой эмоции.

— Согласна ли ты, Дарина, — продолжает женщина, обращаясь ко мне, — взять в законные мужья Павла, любить и быть любимой, в добром здравии и в болезни, в радости и печали, поддерживать его всегда и во всем.

Женщина делает паузу в ожидании моего ответа. А я… медленно пытаюсь вытащить руку из-под локтя Паши. И, скорее всего, сбежать. Знаю, что глупо, но ничего не могу с собой поделать.

Балабанов резко придавливает мою руку локтем к боку, не давая ей возможности выскользнуть, а другой рукой нежно сжимает мои пальцы. При этом, продолжает стоять ровно и смотреть прямо перед собой, как ни в чем не бывало.

— Согласна, — бежать некуда, и мне приходится капитулировать.

Хотя с другой стороны — это была своеобразная проверка, надеюсь что последняя, которую Паша прошел с блеском.

Нас приглашают поставить подписи, после чего вместо нас к столу идут свидетели.

— Сбежать надумала? — Пашка наклоняет голову вбок и шепчет мне на ушко, когда мы остаемся вдвоем.

— Пыталась, — поворачиваюсь к нему лицом. — Но передумала.

— От меня не сбежишь, — усмехается, а я тяжело вздыхаю.

Он улыбается, и нервное напряжение сегодняшнего дня начинает постепенно отпускать. Особенно, когда любимый мужчина надевает мне на безымянный палец обручальное кольцо. Целует руку, а наши свидетели вместе с начальником Загса хлопают в ладоши.

Уверенно беру с мягкой подушечки украшение, которое на несколько размеров больше моего, и надеваю Пашке на палец. Все, милый мой, ты теперь попал! Раз не захотел отпускать, значит, никуда от меня не денешься!