Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не подходи! – как бичом хлестнуло в ответ, и девушка застыла на месте. – Ашалия Чедрис, ты признана виновной в помощи теням. – Давьян через силу договорил. – Приговор – смерть.
По спине у Аши прошел озноб.
– Я сама тень, Дав, – мягко сказала она, повыше подняв лампу на случай, если он не разглядел ее лица.
Давьян с трудом улыбнулся.
– Не навсегда.
По черной цепи прошла дрожь, и Давьян, невольно вскрикнув, упал на колени.
– Она ничего не знает. И самое большое, что мы можем сделать, пока Тал’камар не…
Цепь снова стянулась, но теперь лицо Давьяна потемнело от гнева. Он закрыл глаза.
Цепь застыла, сделавшись серой, стальной.
Давьян не открывал глаз.
– Сейчас они нас не слышат. Однако долго я не продержусь, – спокойно сказал он, и в голосе его наконец послышалась тень прежней теплоты. – Я понимаю, как все запутано, но объяснять нет времени, тебе придется верить мне на слово. Скоро ты заключишь сделку с Шадрехин – с настоящей. Мне надо, чтобы ты при этом сказала ей, что Тал’камар несет Ликаниус к Колодцам и что это сообщение – мой ей подарок. Ты сможешь это сделать?
Аша проглотила мириады вопросов, рвавшихся с языка, и, задумчиво кивнув, повторила сообщение.
– Хорошо. Спасибо тебе, Аша. – Давьян перевел дыхание. – И вот еще что особенно важно… Когда узнаешь, что я в Илшан Гатдел Тесе, не ходи за мной. Со мной ничего не случится. Мне Поклонники ничего не смогут сделать, но тебя они убьют – только ты им и нужна. Я – только наживка, запомни это.
Он открыл глаза, и цепь вновь стала медленно стягиваться, понемногу наливаясь прежней маслянистой чернотой. По телу Давьяна прошла дрожь – казалось, из него вытекает кровь жизни.
– Никому не говори, что меня видела. Обо мне особенно. Они уже прочитали… прочитали так много наших. По нынешним временам нельзя знать, чей разум закрыт надежно. – Заметив ее непонимающий взгляд, Давьян покачал головой. – Извини. Со временем ты поймешь.
Цепь стянулась, дернула его назад. Отступая в тень, Давьян не отпускал ее взгляда.
А потом его не стало.
Давьян нахмурился.
Он стоял на невысоком пригорке, с которого хорошо просматривалась залитая луной равнина. Его окружали палатки: по большей части темные, но в некоторых светились огни. Луна поднялась высоко и была почти полной: серебристое сияние позволяло видеть, словно днем. От кусачего холодка его пробрала дрожь, Давьян потер руки, чтобы согреться, – хоть и подозревал, что все это не наяву. Как в прошлый раз.
На краю лагеря, теперь довольно далеком, он видел часовых. Ближе горели костры, кое-кто еще сидел у огня, хохоча над грубыми шутками товарищей. Посреди лагеря реяло знамя: три скрещенных золотых меча на красном поле. Значит, это войско короля Андраса – быть может, высланное навстречу явившейся ему в прошлый раз армии вторжения? Зачем он здесь, зачем предвидит это? Ведь все хорошо?
Потом он увидел. Беззвучную тень, перелетающую от палатки к палатке. Мальчик прищурился: не мерещится ли ему? Но тень появилась снова: легчайший промельк черного на черном. Она бесшумно скользнула к следующей палатке – те, кто еще бодрствовал у костров, ничего не заметили.
Давьян подошел к палатке, задержался в нерешительности, хотя и знал – никто здесь его не увидит, не причинит вреда. Проскользнув внутрь и всмотревшись, он едва удержал крик.
В палатке помещалось десять человек, и все они неподвижно лежали на складных койках. Даже в темноте было видно, что горло каждого пересекает темный порез, и слышалось глухое падение капель – крови, сообразил Давьян, и его затошнило. Он вывалился наружу, снова вгляделся в темноту, ловя глазами тень. Он уже подозревал, но, пока видение не прервалось, должен был узнать наверняка.
Что-то мелькнуло на краю зрения, и он метнулся в ту сторону. На этот раз, входя в палатку, он знал: оно еще здесь. Дыхание спящих доказывало, что оно еще не закончило свою омерзительную работу.
Давьян невольно отступил, увидев наконец убийцу. Над койкой склонялась закутанная в черное фигура с кинжалом в руке. Только кинжал этот был не из металла. Клинок изгибался и колебался, выкованный из той же тени. Лезвие ласково коснулось горла лежащего, и кровь хлынула струей. Тварь бесшумно переместилась к следующей койке. Это неестественно текучее движение было слишком хорошо знакомо Давьяну.
Ша’тес!
Тот замер. И медленно развернулся к мальчику.
Давьян остолбенел. Видеть его это существо не могло – тварь насторожило что-то другое. Это еще не сбылось. Его на самом деле там не было.
Из-под черного капюшона донеслось влажное хлюпанье. Ша’тес склонил голову и двинулся к Давьяну – не прямо, а так, как двигается ловящая след собака. Или как двигался Оркот.
– Я чую тебя, шалис, – прошептала тварь. Голос был низким и шершавым, как наждак.
Перепуганный Давьян сжал кулаки. Тварь не могла о нем знать. Но она все приближалась к окаменевшему мальчику, пока не остановилась прямо перед ним. Заглянув под капюшон, Давьян увидел кошмарное лицо. Бледную кожу крест-накрест рассекали бесчисленные шрамы, а глаза были пугающе человеческими и слепо, но сосредоточенно таращились прямо на мальчика. Изуродованные губы презрительно кривились.
– Тебе здесь не место, – прошипела тварь ему в лицо.
* * *
Давьян проснулся с криком.
Несколько секунд он метался на кровати – в голове билась боль. Малшаш с недоумением на лице склонился над ним и придерживал за плечи. Давьян поднял руку к лицу, а когда опустил, увидел, что она в крови.
Он хотел заговорить – слова не шли с языка. Грохочущая в ушах боль стала отступать, видение помутнело.
Он потерял сознание.
* * *
Давьян очнулся.
Вспомнив, где он и что с ним случилось, он рывком приподнялся и с удивлением понял, что лежит на большой удобной кровати. Мальчик вскочил и бросился к окну – оказалось, комната расположена на втором этаже, – надо думать, того самого дома, куда давеча привел его Малшаш. Тусклый серый туман Дейланниса не давал отличить день от вечера, но внутреннее чувство подсказывало, что проспал он, самое малое, несколько часов.
Давьян спал одетым, однако на одежде не было следов крови. Мальчик осмотрел свое ложе, и на нем тоже не нашел кровавых пятен. Приснилось? Войско, ша’тес, пробуждение… Все помнилось так явственно…
Он сошел вниз, прислушиваясь к любому шуму. Уверившись, что он один в доме, мальчик отыскал кухню. Это в самом деле оказался дом Малшаша – в очаге еще горел огонь, на столе была оставлена порция каши и грудинка. От запаха забурчало в животе, хоть он и наелся перед сном. Давьян с жадностью набросился на еду.
