– Я… Это не я… Я вас не знаю… – тут же забормотал он, принимаясь нелепо пятиться назад, выставив вперед деревянную лопаточку, которой до этого шуровал по сковородке.

– Зато мы тебя знаем, – обворожительно улыбнулась я и выкрутила рукоять плиты, гася огонь.

Масло на сковороде еще немного пощелкало, поплевалось и затихло.

Парень, кажется, немного взял себя в руки, задышал ровнее и нахально вскинул подбородок:

– Кто вы такие? Уходите, не то я вызову полицию.

– Непременно уйдем, Хасан, – заверила я. – Как только ты сообщишь нам, кто приказал тебе сделать укол вот этому человеку, – я кивнула на Радевича. – Или скажешь, что ты его впервые видишь?

– Я не понимаю, о чем вы…

– На приеме в доме российского консула Саенко?

– Убирайтесь отсюда, я не знаю никакого консула…

Этот спектакль пора было кончать. Стало очевидно, что по-хорошему Хасан Шахин, как бы ни был испуган, ничего не расскажет.

Значит, нужно переходить к следующему этапу нашей милой беседы. И в эту секунду я, коротко взглянув на Олега, вдруг отчетливо поняла, что мне не хочется этого делать.

Не перед ним.

Я варилась в этом котле вот уже двенадцать лет! Я давно перестала быть трепетной фиалкой и испытывать ужас и брезгливость перед грязной работой. Мне приходилось стрелять в людей, избивать людей, убивать людей, применять болевые приемы на людях – все что угодно, чтобы выпытать необходимые мне секреты. Давно прошли те времена, когда после подобных операций я давилась всхлипами и пачками заглатывала успокоительное. Я научилась относиться к этому, как к одному из малоприятных аспектов работы, усилием воли отключаться и просто выполнять задание.

Но сейчас, когда рядом со мной стоял Олег, мне вдруг впервые за много лет стало муторно от того, что мне предстоит сейчас хладнокровно причинить боль другому человеку.

Вероятно, из-за этих так несвоевременно охвативших меня рефлексий я помедлила лишних пару секунд, и Олег успел раньше меня. Одним прыжком он добрался до Хасана, ухватил его сзади за шею, пригибая голову книзу, а второй рукой приставил дуло к виску незадачливого официанта. Шахин взвыл, моментально позеленел, забился, как припадочный, но Олег ощутимо тряхнул его, призывая к тишине, и вкрадчиво произнес:

– Это чтобы освежить тебе память. Итак, скажешь, кто тебя подослал?

Парень снова завыл и задергался. В его причитаниях с трудом можно было разобрать все те же «не знаю», «отпустите», «полицию». Но тут уж я покончила с дурацкими сомнениями, схватила со стола нож, одним движением перерезала провод стоявшего на столе тостера и быстро скрутила Хасану руки за спиной белым электрошнуром.

– А если подумать? – рявкнула я ему в ухо. – Я видела тебя на приеме, видела, как ты подходил к этому человеку. А затем – представь себе, какое совпадение – кто-то накачал его наркотой, сделав укол в шею. Кто же еще мог сделать это так лихо и профессионально, как не студент-медик, а, дорогой Хасан? Так кто же подослал такого талантливого парня? Кто тебе заплатил, щенок, отвечай!

Турчонок визжал, как недорезанный поросенок, но никаких членораздельных звуков издавать так и не начал.

Ясно, боялся того, кто его нанял, больше, чем нас.

Это следовало исправить.

Я с сомнением посмотрела на оружие в своей руке. Стрелять в квартире явно не стоило: дом кишит народом, как муравейник, стены в квартирах тончайшие, кто-нибудь обязательно всполошится и вызовет полицию…

Оглядевшись по сторонам, я решительно направилась к раковине, нашла на бортике черную резиновую пробку, заткнула слив и пустила воду. Олег, мигом ухватив мою мысль, подтащил Хасана к раковине и, дождавшись, пока воды наберется по бортик, с силой надавил парню на шею, погружая его встрепанную голову в воду.

Хасан бился и трепыхался, как подстреленная птица, но вырваться не мог – руки Радевича держали его крепко.

Я невольно кинула быстрый взгляд на его лицо, сделавшееся темным, страшным. Напряженная челюсть, сжатые губы, желваки на щеках, решительный и в то же время хладнокровный, отстраненный взгляд…

Наверное, таким он становился на поле боя.

И я вдруг поняла, каким чудом избежала сегодня смерти там, на заброшенной пристани. Олег мог бы убить меня – вот так же решительно и хладнокровно, убить своими сильными крупными руками.

Но почему-то не сделал этого.

Шахин стал трепыхаться слабее, слегка обмяк, и я тронула Олега за руку:

– Достаточно!

Он кивнул и дернул парня за волосы, вытаскивая из воды. Тот истерически кашлял, фыркал, отплевывался, вращая обезумевшими глазами. Согнулся пополам, скрученный спазмом. Дождавшись, пока он немного придет в себя, я снова наклонилась к нему:

– Ну, так как же, Хасан, вспомнил что-нибудь? Или хочешь еще искупаться?

– Я скажу… скажу… – лихорадочно забормотал парень, все еще прокашливаясь и отплевываясь. – Я скажу, не надо больше, пожалуйста… Один господин, там, на приеме… Я не знаю его имени.

Я вспомнила вдруг, как пожирал смазливого официантика глазами атташе по культуре Завьялов. А что, если слухи о его гомосексуальности были всего лишь специально распространенной дезинформацией? Что, если таким образом он возводил вокруг себя своеобразную ширму? Поэтому я истолковала его интерес к официанту совершенно превратно…

– Какой господин? – подступила я к Хасану. – Из России? Седой, манерный?

– Нет, нет… – замотал головой тот. – Местный, турок… Я видел его по телевизору… Не могу вспомнить фамилию.

– Турок?

– Низкорослый… Черные усы… Болтливый…

– Гюлар, – первым догадался Олег. – Фарух Гюлар.

Как, этот анекдотический персонаж? Смешной, нелепый, тщеславный, кичливый толстячок? Незваный гость, в каждой бочке затычка…

Но если подумать: в самом деле, кто может быть лучшим связующим звеном между заказчиками оружия из «Камаля» и его поставщиком, предавшим Родину Ромашовым?!

Фарух Гюлар.

Обдумывать эту информацию сейчас было некогда, поэтому я просто коротко кивнула Олегу.

– Что он тебе сказал? – продолжал Радевич, все еще прижимая к виску парня дуло.

– Он… – всхлипывал мальчишка, – он сказал, это розыгрыш… Дал мне шприц, сказал, что в нем легкое снотворное. Указал на вас, велел подойти и сказать, что вам звонят по телефону, увести в ту часть сада, где никого нет, и сделать укол. Я сначала отказался, но он дал мне… дал мне четыре тысячи лир. Пожалуйста, не убивайте меня! Я не хотел ничего плохого.

– О-о, и ты, конечно же, поверил, что такие деньги тебя предлагают просто за безобидный розыгрыш, – фыркнула я. – Нет, дружок, ты отлично понимал, что дело серьезное, но согласился. Из жадности!