Поговорить нам удалось лишь через несколько минут в небольшом тенистом парке.

Аллея, по которой мы шли, была почти безлюдна. Высокие тополя, уходя в синеющее небо, укутывали ее прохладной тенью. Маловероятно было, что кто-то нас здесь найдет. И все же я, увидев впереди старый платан с толстым – куда шире обхвата рук – стволом и пышной кроной, кивнула Олегу на него. Мы укрылись в глубокой тени, за стволом этого древнего могучего дерева, надежно скрытые от любопытствующих глаз.

– Так, – медленно произнесла я, собираясь с мыслями. – Так.

Машину мы бросили за несколько кварталов отсюда, в парк добрались пешком.

Собственно, после неудачного визита к Ромашову от автомобиля все равно пришлось бы избавляться: охранники внизу, на въезде, видели его и наверняка запомнили, на какой именно машине приехал хорошо им знакомый военный атташе Радевич.

Нужно будет взять в прокате еще одну машину. Интересно, сколько у Радевича наличных? И сколько у меня? Карточками нам сейчас расплачиваться точно нельзя.

– Итак, – начал меж тем Олег, хмуро разглядывавший запыленные носки собственных ботинок. – Что мы выяснили? Что Ромашов мертв. Что он, вероятно, был замешан в хищение вооружения и связан с террористической организацией «Камаль». Что по завершении операции с кражей БУКа он либо покончил с собой… – На этом месте я скептически хмыкнула, Олег быстро взглянул на меня и добавил:

– Я помню, что такой вариант ты считаешь маловероятным, однако исключать его мы не можем. Итак, Ромашов либо покончил с собой, либо был уничтожен своими заказчиками, чтобы устранить свидетеля и предположительно подставить под подозрение меня. На этом все наши нити обрываются… Не густо!

– Да, этот след никуда не привел, – кивнула я. – Можно было бы поискать у него в квартире, если бы у нас было больше времени. Но я думаю, если там что-то и было, это уже уничтожили люди, приходившие убить Ромашова. Так что вряд ли мы упустили что-то ценное. Итак, Ромашов никуда нас не привел. Попробуем зайти с другого конца.

Я чуть наклонилась вперед и сжала пальцами виски, изо всех сил стараясь сосредоточиться.

На базу Олег приехал вместе с Ромашовым, приказ передавал тоже Ромашов, Олег же просто сидел в машине, своим присутствием подтверждая то, что было написано на бумаге.

Кто привез их на базу, что за конвой сопровождал вывоз БУКа?

Нет, чтобы это выяснить, нужно ехать на базу самим. И почти наверняка вляпаться в засаду.

Что еще нам известно?

Олега накачали наркотиками на приеме. Красная точка на шее. Укол…

Кто сделал укол? Не Ромашов, его там не было. Если только он не пришел незамеченным, что маловероятно. Тогда кто?

– Что последнее ты помнишь на приеме у консула? – вскинула голову я.

Олег усмехнулся уголком рта, и я помотала головой:

– Мое лицо, да-да. А еще?

– Мы разговаривали с Саенко. Что-то про спорт… Про то, что он не спортивный человек…

Это я тоже хорошо помнила.

Густая южная ночь, роскошный дремучий сад, запахи цветов, терпких смол, пряных растений…

Мерцающие огоньки светильников, голоса, смех, мелодичная музыка. И смутное ощущение какой-то неправильности, лжи…

Что-то такое прозвучало в разговоре.

Я попыталась ухватить это, но тут подоспел Гюлар и заговорил про фейерверк. Затем тяжелые глухие выстрелы, расцветающие в ночном небе разноцветные искрящиеся купола.

Багряный отсвет на лице Олега…

Вот оно!

– К тебе подошел официант! – резко сказала я, схватив Олега за запястье.

Почувствовала, как дрогнул под моими пальцами пульс, но руку Радевич не отнял. Что там уж… Не после того, как сам хватался за мою ладонь, зависнув над пропастью на галерее в доме Ромашова.

– Ты это помнишь?

Я поднялась на ноги, шагнула к нему вплотную, напряженно вглядываясь в его лицо, пытаясь усилием собственной воли пробудить его память:

– Начался фейерверк. Ты стоял чуть поодаль от меня, но мне хорошо тебя было видно. Со мной рядом был Фарух Гюлар, а ты стоял один. И потом к тебе подошел официант и сказал что-то на ухо. Я была слишком далеко, не расслышала, к тому же салют грохотал чудовищно. Вспоминаешь?

Олег нахмурился, сжал пальцами переносицу, затем потер лоб и неуверенно проговорил:

– Кажется… кажется, что-то вспоминаю. Такой молодой парень, турок, во фраке… хотя они все были во фраках. Волосы довольно длинные и зачесаны за уши. Смазливый…

– Да! – закивала я. – Глаза такие миндалевидные, с поволокой. Я его запомнила, потому что незадолго до этого видела, каким собачьим взглядом его провожает Завьялов. Гюлар как-то обмолвился, что ходят слухи, будто Завьялов гей. И я подумала, что слухи, должно быть, верны. А потом он стал намекать мне, что ему известно… – я сглотнула внезапно сдавивший горло комок, – известно про нас, и я ответила, что мне тоже кое-что известно о его пристрастиях, и неужели же такие интеллигентные люди, как мы, будут доверять слухам. Но это все лирика, это к делу не относится. А вот официант – да, я его помню. Что он тебе сказал?

– Он сказал… он сказал…

Олег прикрыл глаза, напряженно пытаясь вспомнить.

– Он сказал, что мне звонят с базы. – По тому, как широко распахнулись вдруг его глаза, я поняла, что Олег наконец вспомнил. – Звонок поступил в дом консула, меня срочно просили подойти к телефону. Он предложил проводить меня в кабинет Саенко. Я пошел за ним, удивился еще, почему со мной не связались по мобильному. Подумал, что, возможно, аппарат разрядился и выключился, либо из-за фейерверка возникли помехи на линии. Достал из кармана телефон, взглянул на экран – и все, больше я ничего не помню.

– Где вы находились в этот момент?

– Шли по дорожке к дому. Он сказал, что в кабинет можно войти с террасы в задней части здания, чтобы не обходить кругом. Мы завернули за угол, вошли в аллею. Там было темно…

– И наверняка пустынно, – подхватила я. – Он завел тебя в ту часть сада, где не было гостей, потому что все рванули в другую сторону, откуда лучше было видно фейерверк. Завел тебя туда, дождался, пока ты отведешь взгляд и посмотришь на экран телефона, и всадил тебе шприц в шею.

Олег стиснул руки замком под подбородком:

– Этого щенка найти легко. Саенко наверняка нанимал персонал для приема через агентство домашнего персонала «Гюзель ханум». Все сотрудники посольства традиционно работают с ним. Вот только… что, если окажется, что он тоже уже мертв?

– Вряд ли, – покачала головой я. – Парень, скорее всего, «шестерка», случайный человек, которому заплатили за разовое мероприятие. Как я понимаю, по замыслу наших противников ты к этому времени должен был бы уже находиться под стражей и вряд ли добрался бы до какого-то официанта. А шанс, что кто-нибудь вспомнит парня в толпе точно таких же облаченных во фраки безликих прислужников, был минимален. Это чистая случайность, что я запомнила его лицо.