— В нашем мире говорят, что если ученик двоечник, то двойку надо поставить в первую очередь учителю! — огрызнулась я.

— Что значит — двоечник в нашем мире?

Да чтоб тебя, чтоб тебя, чтоб тебя!

— В моем, — сказала я. — В моем персональном мире за плохой результат ученика, то есть адепта, ответственен не только он, но и магистр!

Живите с этим!

Я вышла из аудитории раньше, чем успела что-то еще сказануть. И так уже сказанула.

Соня дожидалась меня, прислонившись к стене рядом с дверью. Так получилось, что на завтрак я, мягко говоря, опоздала. Влетела в Академию в самый последний момент перед рычанием на первое занятие, потому что утренним пробуждением мы с Валентайном… гм, несколько увлеклись. Поэтому и поговорить с Соней толком не получилось, даже просто ни о чем, не говоря уже о том, что произошло в ночь дуэли.

— Как прошло? — поинтересовалась она, увидев меня.

— Тоска. Пересдача, в смысле.

Соня приподняла брови:

— Серьезно?! Ты же так любила языки, Лен!

— Ну в нашем мире я как-то побольше сталкивалась с разговорным английским, например…

— Т-с-с-с! — Она сделала большие глаза.

— Тьфу. Прости. У меня от счастья совсем мозги отъехали, видимо.

— Валентайн? — Соня тепло улыбнулась, кивнула и мы направились в сторону следующей аудитории.

— Валентайн, — честно призналась я. Даже выкручиваться и спорить не хотелось.

— Я очень за тебя рада! — В том, что Соня говорит искренне, сомнений не было. А вот что касается легкой грусти в ее глазах, которая промелькнула — и тут же исчезла — это еще откуда?

— А ты как?

— А как я? Готовлюсь к помолвке.

— Ты любишь Сезара? — спросила в лоб.

Соня резко остановилась:

— Опять?!

— Нет. Я просто…

— Лена, мы закрыли эту тему, — произнесла она ледяным тоном. Настолько, что мурашки по коже пошли. Вот как после такого, скажите, верить в то, что она замуж по большой любви собирается?

— Нет. Не могу я ее закрыть, потому что…

— Да, я его люблю! Довольна?! — Соня сложила руки на груди. — Люблю мужчину, который меня изнасиловал. Хочешь еще что-то узнать на эту тему, валяй. Можем подробно обсудить случившееся той ночью, чтобы ты, наконец, успокоилась!

Она обошла меня и резко зашагала по коридору, я бросилась ей вслед.

— Сонь! Соня! Да подожди же!

— Я не хочу об этом говорить, Лена, что тут непонятного?! — Она метнула в меня резкий взгляд. — Пожалуйста! Я что, о многом тебя прошу?

— Нет. Не о многом.

— Тогда пожалуйста. — Соня глубоко вздохнула и сложила руки у груди в намасте. — Пожалуйста. Я не хочу ссориться с тобой из-за этого. Ты моя лучшая подруга, а я сейчас на взводе — думаю, тоже не стоит объяснять, почему. Поэтому давай говорить о чем угодно, только не об этом.

Я хотела сказать, что переживаю за нее. За то, что брак с Сезаром — это будет сложно даже несмотря на все чувства, но поняла, что эту тему реально стоит закрыть. Своими вопросами я ей лучше не сделаю, своими тревогами тоже. Только буду бередить рану. Пришлось засовывать все свои переживалки поглубже — туда, откуда они уже не вылезут, и сворачивать с темы.

— Вообще-то я хотела с тобой поговорить о том, что случилось на дуэли, — призналась я, когда мы завернули за угол к широкой лестнице и пошли на третий этаж. — О той ночи. Драконов… твой отец наверняка проводил расследование. Может быть, удалось узнать какие-то детали? Важные детали, которые ну… подозрительные.

— Подозрительные? — Соня прищурилась. — Ты о чем?

Я кратко пересказала ей разговор с Максом и пояснила, к каким выводам пришла в расследовании по делу родителей Ленор.

— Ты сумасшедшая, Лен, — она покачала головой. — Во что ты вообще лезешь? И зачем?!

И эта же самая девушка говорила, что это круто — заниматься расследованием? Когда мы с ней выяснили про «Туасон ле Фре» и невозможность подделки.

— Раньше я хотела в этом разобраться, просто чтобы на меня не смотрели, как на дочь заговорщиков. Потом — из-за предстоящего заседания по этому зимнему делу.

Соня помрачнела. Перед ней расступилась группа адепток, и она прошла мимо них, как королева. Устроилась на четвертом ряду, я села рядом.

— Понимаешь, — на всякий накинув cubrire silencial, пояснила я: — я так незаметно подружилась с Максом, и это дело стало гораздо больше, чем способом спасения. Чем-то личным. Не только из-за брата, хотя и из-за него тоже, но важным именно для меня.

Заклинание «прятало» наш разговор, но не скрывало, о чем говорят другие, поэтому до меня донеслось:

— Подумать только! Помолвка с Сезаром Драгоном.

— Добилась все-таки своего!

— Разбила их с Женевьев пару.

— А что ты хотела? Это же София Драконова.

Девицы покосились на нас, я начала было подниматься, но Соня положила руку поверх моей.

— Забей, Лен. Мозгов у них не прибавится, а вот у тебя убавится нервов. Оно тебе надо? — Подруга помолчала, пожевала губы: — Наверное, не стоит говорить, что если тут замешан Хитар, это дело опаснее, чем можно было себе представить раньше? Если честно, я не понимаю, почему ты просто не придешь с этим к Валентайну?

— Потому что он не обязан решать все мои проблемы.

— Но это дело серьезное.

— Вот именно что серьезное, а у него хватает серьезных дел. В том числе и по моей милости. Слушание это опять же… Он вообще рискуя своей репутацией за меня поручился.

Соня глубоко вздохнула.

— Лен, мое мнение ты услышала. Я бы не советовала тебе в это лезть самой.

— Но?

— Но зная тебя, я понимаю, что бесполезно тебе что-либо советовать. Увы, про ночь дуэли я знаю ничтожно мало, ровно то, что она была, и что я очнулась в этом теле. Как и ты. Еще я знаю, кто может знать больше, и что тебе это не понравится.

Я хотела спросить, почему, но мысль опередила вопрос. Кто может знать больше о ночи дуэли? Тот, рядом с кем я впервые проснулась в этом мире.

— Люциан Драгон.

Соня приподняла брови и усмехнулась.

— Да. И Сезар.

Как ни пыталась я себя убедить, что встречаться с братьями Драгонами себе дороже, пусть даже они могут пролить свет на произошедшее той ночью, не убеждалось. Причем чем больше я себя пыталась в эти мысли загнать, тем отчаяннее было внутреннее сопротивление. Что-то внутри будто насмехалось: что, уже передумала разбираться в смерти родителей, Лена? Когда я впервые поймала себя на этом, мне стало дико. Во-первых, родители Ленор не были моими родителями. Во-вторых… да шут его знает, что там во-вторых.