Но убить бога не так-то просто. Они ведь не умирают — они канут в небытие. Призвать из которого обратно невероятно трудно. Так же трудно, как и отправить туда. Обычно для этого нужны сотни лет и адептов, а Виктор один и практикует ускоренные программы. Вождь, борясь со спазмами, идет на механиста. Ему плохо, и еще хуже оттого, что под ногами Старьевщика в ворохе станиоли, в зловонных тряпках и мерзостно липкой смоле лежит второй глаз, дожидающийся Безлицего. Но не сейчас — ищейкой-Безлицым пока занимается Богдан.

Механист встречает своего уже трижды недоубитого противника прикладом. Вождю и так нехорошо. Отчетливо проступают трупные пятна на руках и ногах — никто ведь не останавливал процессы разложения, никакая сила воли. В местах ударов плоть не выравнивается, тело уже не заботится о своей эластичности, и ребристый отпечаток приклада на груди выглядит как клеймо. Глаза, о, да — зрачки не меняют свой размер, один сужен, другой расширен и по-кошачьи сдавлен в щель. Посмотреть на ищейку в проекции — клокот энергий, перемежение потоков, сбои, выбросы, поглощения. Весь присущий ситуации набор. Но вождь идет, и попасть к нему в руки — стать таким же. Медленно окоченевающим и стремительно предающимся хаосу одновременно.

Вик остервенело лупит, оставляя вмятины и белеющие костями бескровные переломы. Роняет неповоротливое тело на землю и ударами мешает подняться, подбирает чей-то клинок, рубит, наотмашь и не встречая сопротивления, почти с ужасом замахивается и всякий раз молится, чтобы уж этот удар оказался последним. Убивать богов еще и страшно. И только потом, через его личную тысячу лет, утомленный, словно все эти десять веков провел у наковальни, механист стоит над неподвижным телом и бездумно пялится только на этот… говенный… синий… бесстыдно торчащий… член. Ищейка-вождь не бьется в конвульсиях, ведь конвульсии — реакция еще не умершего тела. Ищейка-вождь уходит в небытие, и об этом свидетельствует вопль ищейки-Безлицего. Полный тоски и ненависти, словно ищейки связаны не только общим делом. И даже не просто дружбой.

Этот вопль возвращает механиста внутрь темного промерзшего капонира.

Убийца был все еще занят Безлицым и проделывал с ним примерно то, что недавно Вик с вождем. Методично уничтожал. Безлицый не был поражен кристаллической пылью из стрельбы, но его сильно сковывал валяющийся в грязи второй глаз. Безлицый все еще был силен и мог не только защищаться — иногда Убийца отлетал в сторону и матерился, массируя ушибы и восстанавливая дыхание. Но Вик отчего-то был уверен — Богдан добьет ищейку без вспомогательных хрустальных выстрелов. Так и выходило — медленно и неотвратимо, вероятно, похожим образом он привык справляться с пуленепробиваемыми Драконами. Зазубрина за зазубриной. В руках Убийцы сверкал меч — тоже подобранный среди трупов, два или три раза клинок ломался, и Богдан находил новый. Примерно через час, когда разрезы на теле ищейки перестали затягиваться, Убийца закончил — его удары отхватывали не плоть, а энергию, которой у Безлицего было безобразно много.

Несколько раньше пришла в себя Венедис:

— Да убери, убери Это!

Вик не сразу понял, что речь о втором кристалле, нашел его в кровавой грязи, кое-как восстановил изоляцию и закинул контейнер куда подальше — теперь ему глаз Хозяина казался бесполезным.

Убийца почти так же брезгливо отбросил меч:

— Курить есть у кого?.. Толкните Килима — у него что-то было. Вроде.

— Разве ты его не освободил? — удивился Старьевщик.

Охотник валялся без сознания, так и прибинтованный к копью.

— А зачем? — отмахнулся Богдан. — Вырубил только, когда начал с катушек сползать…

Разумно — Килим должен был попасть под воздействие ищеек вместе с остальными вогулами. И то, что не развязал, — правильно. Одним мертвецом стало бы больше. Оказывается, Убийце небезразлична чья-то судьба? Вику захотелось об этом спросить, но он вовремя заткнулся — Богдан бы ответил, что поленился ковыряться с узлами, только и всего. Чего ж зря сотрясать инфосферу — пустые вопросы и пустые ответы лишь засоряют энергетический фон.

Килима распутали и попытались привести в чувство. Но он соображал все еще плохо, поэтому его оставили в покое. Венедис сказала: пусть поспит, и убаюкала легким прикосновением безымянного пальца ко лбу. Не добившись курева от живых, Богдан прошелся среди трупов, потроша рюкзаки и карманы. Ага! Вернулся с кисетом и заскорузлой деревянной трубкой. Набил, рассыпая табак, чашу и, презрев гигиену, сунул мундштук в зубы. Затянулся и прокашлялся:

— Лет сто не курил. И людей… не убивал. Бля.

Вик присвистнул — некоторые курят, только когда напьются. У каждого свои тараканы. Однако дымить-то Убийца за столько времени подразучился. А умерщвлять — нет. Поэтому и не зовут его Курильщиком.

— Они не люди. Никогда не видела — вот так. Никто не видел.

Венедис стояла и смотрела на ищеек. Не зрением — в материальном мире те выглядели как обычные трупы, подвергшиеся бессмысленному, Жестокому надругательству.

— Люди — вон. — Богдан показал на тела вогулов. — Если бы сразу убил вас, они бы жили. Двое к Двадцати — как ставка?

В какой-то момент Вику показалось, что раскодированный Убийца сейчас приговорит и их.

Для того чтобы прервать шлейф мертвецов, тянущийся за девчонкой и механистом. Старьевщик даже успел пожалеть, что зашвырнул куда-то в темноту второй кристалл-глаз. Пуля из него, конечно, как из дерьма, и ищеек, на которых была настроена матрица, уже нет. Но маленькая крупинка хрусталя теперь — артефакт, и его влияние на реальность просчитать невероятно трудно. Может, и помог бы от такой непонятной сущности, как Убийца.

Ситуацию разболтала Венди, снова начав про свои ветки-листики:

— В правильном мире вогулы бы все перешли без проблем. Смерть в бою почти всегда необременительна…

Если не считать бременем подгруженность сознания Гоньбой в момент этого самого перехода. На взгляд механиста.

— Брось, — замотала головой девушка, — с Гоньбой даже легче. Как на волне.

— На праве подельников?

— Какие они подельники? Разве ты ничего не понял?

Что должен был понять механист? Ну, например, почему шаман не сопротивлялся и никак не влиял на течение боя.

Поддерживал контакт с ищейками? Может быть, даже вызывал?

Как же можно быть таким кретином, наоборот, шаман их сдерживал. Писаный Камень — Место Силы. В этом проблема таких локаций — они как маяки. Вогулы у Камня только защищали свои мир — противостояли и одновременно пытались откупиться. Заодно уж решили добыть и механиста — одним выстрелом, чего делать не рекомендуется. Надо было его сразу шлепнуть. Тогда у вогулов все как бы срослось, а у Венди, наверное, нет. И ищейки оказались бы сыты. А мир — в той же заднице, что и сейчас. Но вогулы-то — в этом мире. Так что срослось бы у них только временно.

У всех свои интересы. Выглядело складно, но оставался вопрос про неправильную тучу и явный плагиат с лавиной. Девушка грустно рассмеялась: