— Воском можно писать, чтоб не было видно, — сказала травница. — Не чистым, а зелье сделать с его помощью. А чтобы его проявить, стало быть, мел толчёный нужен.

Кристина задумалась. Воск — наверняка лишь один из многих вариантов создания невидимых чернил, и господин Гленн вполне мог прибегнуть к другому… Но гадать было некогда. Если не получится с мелом — можно будет попробовать ещё пару способов, но если не сработает вообще ничего… Кристина сдаваться не собиралась, но не представляла, что ей делать тогда. Не пытать же господина Гленна, в конце концов?

— Сделать сможете? — Леди Коллинз с надеждой взглянула на травницу. — Назовите цену — и я заплачу в два раза больше, только сделайте как можно скорее.

Магдалина лишь вздохнула, промолчав и устремив взгляд вниз. Неужели не может? Не сделает, откажет? Но хоть рецептом-то поделится? Кристина, наверное, и сама могла бы сварить, применив при этом немного магии — для лучшего результата. И вообще, она могла бы приказать, и тогда Магдалина не имела бы права не сделать… Но если она и правда не умеет? Да и не хотелось срывать её посиделки с подругами. Для простолюдинов подобные обряды — важная часть жизни, без них они бы только и делали, что работали, не зная ни развлечений, ни красоты, ни искусства.

— Пожалуй, смогу, — ответила наконец травница, — особо много времени это не займёт. Вода у меня вскипела недавно, да и мела осталось немного… Погодите минуточек пять, — попросила она Кристину, и та с готовностью кивнула.

Магдалина встала, подняла со скамьи серый, явно уже давненько не стиранный фартук, повязала его и принялась за дело — стремительно и уверенно, несмотря на свой возраст. Кристина едва успевала наблюдать за действиями травницы: та сходила в какой-то чулан, принесла оттуда несколько склянок и мешочков, затем принялась что-то смешивать в мисках, вливать в них воду и неизвестные Кристине снадобья из склянок… Из всех ингредиентов проявителя невидимых чернил она узнала лишь мелко растолченный мел. Магдалина мешала дымящееся зелье долго и тщательно, и Кристина, привстав, решилась заглянуть в миску — варево было непрозрачным, с белыми разводами, и приятно пахло зубным порошком.

— Осторожно тряпочку в нём намочите, проведите по письму, и всё тут же будет видно, — негромко проговорила Магдалина. — Ну, если в невидимых чернилах был воск, конечно… ежели же нет… — Она задумалась, прекратив помешивать, и вдруг резко взглянула на Кристину. — Ежели нет, то вы поколдуйте там над ней немножко, поворожите… Наверняка же у вас книжки всякие есть, найдёте там, что нужно делать.

Лишь тогда Кристина осознала, что о её магическом даре знали не только отец, господин Гленн и сестра Эстер. Слухи по Нижнему городу ползли быстро, и наверняка уже не только Магдалина была в курсе… Ну и чёрт с ним. Наверное, в одном господин Гленн был прав: магия может стать неплохой помощницей в правлении.

— А книжку у меня украли, — невесело усмехнулась Кристина. — Но, надеюсь, там и правда был воск… — «Иначе я отправлю его на пытку», — подумала она то ли в шутку, то ли всерьёз. — Спасибо вам, добрая женщина.

Она заплатила Магдалине, как и обещала, в два раза больше, чем та попросила, и вышла из её тёплого дома, сжимая в руках флакон с зельем. Когда Кристина уже садилась на коня, поддерживаемая капитаном Фостером, то увидела, как к дверям дома травницы подходит небольшая толпа женщин: скромно, но тепло и по меркам простолюдинов нарядно одетые, смеющиеся и о чём-то без умолку болтающие, они все вышли откуда-то из глубин улицы. Наверное, это и были те соседки, о которых говорила Магдалина… И среди них точно была её внучка, но Кристина, сколько ни приглядывалась, не смогла в вечерней мгле разглядеть очертаний девочки — видимо, она просто затерялась в толпе взрослых.

Впрочем, Кристина быстро забыла о внучке травницы. Она пришпорила коня и поспешила в замок: господин Гленн сидел взаперти полдня, да и письмо ждало, чтобы его наконец-то расшифровали… Леди Коллинз не терпелось разрешить все недопонимания, разобраться со своим подозрительным наставником и вернуть в свою жизнь долгожданное спокойствие.

***

Господин Гленн влетел в кабинет без стука — слишком уж резво, учитывая его бесконечные жалобы на больные кости и неизменную трость в руке. Впрочем, трость и сейчас была при нём — чёрное дерево и белый костяной набалдашник. Освальд выглядел взволнованным и разозлённым, и Кристина этому ни капли не удивилась. Она посмотрела на него спокойно и строго, как обычно он сам глядел на неё, когда обучал красноречию или объяснял значения рун.

Кристина сидела в отцовском кресле за столом, гордо выпрямив спину. В то морозное, но светлое утро она нарочно надела своё лучшее платье из синей шерсти с шёлковой отделкой на рукавах и мелкими жемчужинами на воротнике, чтобы казаться более взрослой, величественной и властной. Однако волнение выдавали руки, лежащие на коленях и нервно сжимающие письмо. Она проявила его ещё вчера, только вернувшись из дома Магдалины: окунула в зелье кисть и медленно, осторожно смазала тонкий пергамент. Тут же на нём начали проявляться буквы, и Кристина с облегчением выдохнула: повезло, что господин Гленн использовал именно воск.

И теперь это письмо со страшными, леденящими душу словами было у неё в руках как доказательство подлости и гнилости человека, которого она считала наставником, учителем и другом её семьи.

— Как это понимать, миледи? — ядовито поинтересовался он, врываясь в кабинет. Тут же кашлянул, и было заметно, что дышит он тяжело — явно торопился. — Сначала в моих покоях устраивают какой-то обыск без моего разрешения, потом меня вовсе запирают, а вы отказываетесь меня принимать… Что происходит? С тех пор, как я вернулся, в замке творится полная ерунда, и я, право…

— Что это?

Кристина подняла руку с письмом, и господин Гленн изменился в лице. Ярость погасла в его взгляде, а её место занял настоящий испуг. Прижав руку к груди, он уставился на письмо, будто надеялся, что оно исчезнет, испарится, сгорит… И у неё не останется доказательств его злодеяния. Но у господина Гленна, конечно, не получилось испепелить взглядом кусок пергамента, и от улики он себя не избавил.

Кристина усмехнулась.

— Я не в курсе всех подробностей, — продолжила она вкрадчиво, — но позвольте поинтересоваться, сквайр Освальд… — Она впервые, кажется, назвала его по фамилии, да ещё и сквайром, как того требовал этикет, а не привычным господином. Освальд почти никак на это не отреагировал, продолжая с истинным ужасом смотреть на письмо и побелевшими пальцами стискивать ткань чёрного камзола на груди, а Кристина поднесла пергамент поближе к лицу и, небрежно окинув его взглядом, прочитала несколько отрывков: — «Вопреки моим ожиданиям всё ещё жив…», «Пришло время мне ясно и конкретно выразить свою просьбу, а вам — исполнить её…», «Следует сделать всё быстро и незаметно, обставив как смерть в бою или от полученных ран…». И так далее, и тому подобное. — Кристина свернула пергамент и положила его себе на колени, впившись пальцами в резные подлокотники кресла. — Вы не упоминали имени в своём письме, но я сразу поняла, что речь шла о моём отце.