— Угу, — кивнула Леля, — и ты уже опоздал на полчаса. Я готова тебя прямо сейчас забрать. Руномобиль Оскара ждёт нас недалеко от входа. Поехали! Будет интересно. Мой отец к тебе хорошо относится, говорит, ты на меня хорошо влияешь. Да и официальная часть наверняка будет короткая, все соберутся за столом, церемонно поедят, позадают дежурные вопросы, а потом разойдёмся по комнатам. Я тебе покажу новую форму брата, он будет в декабре в парадном строю, представляешь! Король, министры, советники, всякие высокие иностранные гости — и мой братишка их принимает.

— Флора Олеговна, — обернулся я к парочке, они уничтожали конфеты и что-то полушёпотом возбуждённо обсуждали, — можно мне на сегодня уехать?

— Да, езжай, Ти, завтра увидимся, — махнула рукой гномка. — Мы вдвоём быстрее инвентаризацию проведём.

— Как вы с подчинёнными вольно, — завхоз отправил ещё одну конфету в рот и запил её чаем. — Я своих гоняю, они без окрика работать не хотят.

— Павел Ромулович, так дуболомы ведь, они ласковое слово как слабость воспринимают, а мой мальчик умный, с полуслова схватывает. Ти, иди уже, что уши развесил! Завтра увидимся. Леля, передай привет маме! Знаете, Павел Ромулович, мне повезло однажды быть у Пошкиных, большой приём был, двести человек, так вот, скажу я вам…

Флора Олеговна могла внезапно передумать, поэтому я схватил свой рюкзак и вслед за Лелей быстро выбежал в полупустой, слегка подсвеченный университетский коридор. Ещё пару минут по холодному двору до ворот, быстрые перебежки вокруг луж и руномобиль, забрав часть энергии с кристалла, приподнялся над дорогой.

— Как ты её выдерживаешь? — Леля внимательно смотрела по сторонам, чтобы ненароком никого не задеть на выезде с парковки. — Она же без остановки говорит, и говорит, и говорит. Её из лавки фиг выпроводишь, пока с Оскаром язык не сотрёт.

— Да не так уж и много она разговаривает, — пожал я плечами, — и обычно всё по делу. Зря ты так на неё, Лель, она хорошая женщина.

— Конечно, хорошая, кто ж спорит, — машина не спеша поехала по улице, — знаешь, у тебя какое-то невероятное свойство быть милым для каждого. Хорошее свойство, хочу сказать. Полезное. Ладно, раз тебе нормально с ней работается, значит, всё хорошо. Я волновалась, что тебе будет тяжело обвыкнуться на новом месте. А ещё до меня дошёл слух, что у тебя костюм Притвика сгорел. Правда что ли? Ольга в общих чертах рассказала, но она сейчас невероятно таинственная стала, молчит, всё на какой-то договор о неразглашении ссылается. Что случилось-то?

— У меня костюм подпалился в прошлый вторник, — я зацепился взглядом за блестящий ярко-зелёный мобиль на парковке у рынка, — помнишь, когда у кучи народа сгорели их мини-артефакты и ещё все массово отравились?

— Как такое забыть, — хмыкнула Леля, — я ж тоже в лёжку была всю среду. Повезло, что штраф за этот прогул отменили. И что, у тебя костюм сгорел в ту ночь?

— Угу, меня самого тоже сильно зацепило, я до пятницы провалялся, к вечеру только оклемался, заметил обожжённое пятно и пошёл его чинить. Я умудрился уснуть у них, а пока спал, Оля с мастером Притвиком всё восстановили и он теперь как новый.

Я отвернул внутреннюю сторону пиджака, Леля мельком посмотрела, кивнула и переключилась на дорогу.

— Ну а потом, — продолжил я, — всё воскресенье переписывал лекции и читал пропущенный материал. Только я пока не знаю, что с алхимией делать.

— А что с ней? — Леля немного снизила скорость, впереди дорогу переходило семейство из шестерых человек. — Персонс, конечно, ещё тот гад, но свой предмет знает, у него интересно.

— Ну, да, мне тоже интересно, — я слегка улыбнулся, — да и учиться у него несложно, сейчас даётся самая база. Но он придирается. Мне иногда кажется, что Николай Семёнович ко мне предвзято относится. Я с Катей поговорил, и она тоже так думает. Однажды снизил балл за неровно расстеленную скатерть, края должны быть параллельно краям стола. Второй раз мне при раздаче попалась мензурка с насечками в ашполийской метрике и минус два балла за то, что в блокноте делал пересчёт из ашполийской в метрическую. А как надо было поступить — не сказал. Ну и на прошлой неделе в среду он самостоятельную работу проводил, растворы солнечника, простейшая вещь. Он мне ноль поставил за неявку. А как я мог прийти, я очнулся только к обеду! А когда амнистию объявили, он дошёл до ректора и все свои оценки именно для нашей группы оставил в силе. Говорит, успеваемость низкая, амнистия поощрит разгильдяйство. И теперь у меня средний балл чуть выше двойки. Пересдавать и исправлять он не даёт. А для перехода во второе полугодие надо чистыми минимум три балла.

— Ну, Ти, я не думаю, что он специально это делает. Зачем ему это? Хотя, конечно, то, что ты рассказываешь, это дикость. Может, ты как-то не так с ним разговариваешь?

— На эльфийском, да? — усмехнулся я. — Хотя, возможно, ты права. Попробую выловить его на кафедре. Вдруг в личной беседе удастся узнать, что не так.

— Ты, кстати, Флору Олеговну не пробовал подключить к своей проблеме с Персонсом? Уверена, ей не всё равно, она тебя ещё с лавки постоянно нахваливает. Да и гномка уже давно работает в университете, наверняка знает, за какие ниточки подёргать, чтобы вырулить ситуацию.

— Не знаю, — поморщился я, — не нравится мне этот вариант, он какой-то нечестный. Как будто я сам своей головой и знаниями не смогу исправить ситуацию.

— Смотри сам, Ти, — пожала плечами Леля, — но если я правильно поняла, то Персонс тебя целенаправленно валит, и тут нечестно играет он.

Оставшуюся дорогу Леля рассказывала о своей работе по выходным у Оскара.

— Парни работают в общем-то хорошо, — в запале выговаривалась девушка, — выполняют поручения, готовят порошки, лекарства. Но блин, Ти, я даже не знаю, как сказать. У них не хватает… Вот понимаешь, когда с тобой работаешь, тебе скажешь — Ти, давай, нужен порошок солнечника на сорок порций. Так ты не только порошок сделаешь, а ещё принесёшь другую смесь и говоришь, что она будет эффективней. Показываем Оскару, он одобряет, продаём её как эксперимент со скидкой, а потом люди приходят и требуют только новый порошок, потому что он вкуснее и дети его охотнее принимают. А эти — скажешь сделать на шестьдесят порций, шестьдесят и сделают, и ни грамма больше.

Я пожал плечами. Мне братья казались хорошими работниками. Старательные, быстро схватывают материал, а что делают только заданное — так это и