Остальные войска Велисария называли их «старые греки», эти люди служили под началом Велисария еще в Месопотамии. Вместе с фракийцами и полевой артиллерией они практически сразу вернулись в строй после взятия Рохри. С ними Велисарий сможет продолжить двигаться вперед в течение часа.

Другие…

— Оставь их, — проворчал он. — Я еще поговорю с Ситтасом. На самом деле, ты несправедлив к нему, он сделал все, чтобы остановить людей. Но он выместит свой гнев на войсках. Тем лучше. От Ситтаса им достанется больше, чем от меня.

Маврикий кивнул и погладил бороду.

— Тогда после того, как Ситтас в ярости наорет на своих греков, ты сможешь произнести перед ними небольшую спокойную речь о необходимости дисциплины — при условии, что мы хотим выиграть эту кампанию и получить в десять раз больше трофеев, чем можно найти в этом жалком городке.

— Предполагаю, что это должно было случиться, — сказал Велисарий. — Они уже несколько недель жаловались на отсутствие добычи. Словно наши люди в прошлом году просто вошли в сокровищницу без многих месяцев сражений!

— Ну, не все так плохо. Греки заплатили за это, и достаточно хорошо.

Слова Маврикия не принесли Велисарию радости. Да, полная энтузиазма атака катафрактов Ситтаса должна была сломить сопротивление гарнизона Рохри гораздо быстрее, чем запланированная Велисарием осада. И также правда то, что таким образом он получил больше свободных дней, во время которых попытается выиграть у врага маневрами.

Но цена была высока. По грубым оценкам, он потерял примерно тысячу катафрактов во время этой сумасшедшей — и абсолютно импровизированной — атаки. И еще он знал, что столько же потеряет ранеными. Как всегда, война оказалась непредсказуемой любовницей. Что-то получаешь, что-то теряешь, затем соответственно меняешь планы.

Какой смысл об этом размышлять? Можно было сказать другое: по крайней мере, «греческая ярость» не повлекла за собой резню мирных жителей, которая сопровождает обычно неконтролируемое разграбление города. Не из-за того, что греки себя сдерживали — они перерезали весь гарнизон, напрочь отказываясь брать малва в плен, — а просто потому, что в Рохри совсем не осталось мирных жителей. Малва перебили их сами.

— Это безумие, — прошипел Велисарий. — Они продолжают выполнять приказы даже тогда, когда ситуация давно и окончательно изменилась. Теперь нет смысла придерживаться тактики выжженной земли в Синде. Мы уже у ворот Пенджаба. Им следует угонять местное население, чтобы самим в дальнейшем использовать его в качестве рабочей силы.

Наполовину мрачно, наполовину с философским удовлетворением, он изучал руины стен Рохри. Прорыв греческих катафрактов, несмотря на всю опрометчивость, объяснялся одной-единственной причиной: строительство укреплений не закончили к тому времени, как римская армия неожиданно прибыла с юга. Люди, которые могли бы этим заниматься, были мертвы задолго до завершения работы.

— Безумие, — повторил он. Затем покачал головой, повернулся и принялся изучать местность впереди. — То, что сделано, уже сделано. Отправь курьера к Ситтасу и скажи ему, чтобы следовал за нами, как только возьмет под контроль этих маньяков. Если мы станем ждать их здесь, то утратим инициативу. Я думаю, судя по отчету Аббу и звукам канонады, если мы двинемся в путь сейчас, то сможем занять хорошую позицию на южном берегу.

Маврикий кивнул, подозвал курьера и отдал необходимые приказания. К тому времени как курьер уехал, армия Велисария уже стронулась с места.

По крайней мере, ее часть, учитывая, что греческие катафракты на какое-то время выбыли из ее состава. Поэтому армия, которая наконец добралась до берега Инда напротив Суккура, оказалась самой маленькой из тех, что много лет водил Велисарий. Три тысячи его собственных букеллариев, две тысячи людей Кирилла, несколько тысяч арабской и сирийской легкой конницы, две тысячи артиллеристов — и, к счастью, пятьсот драгунов Феликса.

Что именно у тебя осталось из остатков армии — вот что имеет значение. Потому что к тому времени, как Велисарий и его армия достигли южного берега, командующий огромной армией малва уже отправил тысячи своих людей на противоположный берег Инда на подмогу гарнизону Рохри.

Но… эта флотилия барж и лодок еще не достигла берега, когда прибыл Велисарий. Григорий спешно принялся подготавливать орудия. Тем временем, двигаясь гораздо быстрее, Феликс заставил своих драгунов — стреляющих дисциплинированно, по четко определенным целям — снимать лоцманов и моряков, управляющих этими судами.

Феликсу удалось привнести в приближающуюся флотилию достаточную сумятицу, чтобы предоставить Григорию время, которое требовалось ему для установки орудий. К тому времени уже садилось солнце. И если трехфунтовые ядра слишком малы, чтобы разбить хорошие укрепления, их более чем достаточно, чтобы превратить в щепки речные суда. По крайней мере, малва отказались от атаки и отступили назад на противоположный берег.

Конечно, ненадолго. На следующее утро, сразу после рассвета суда малва прибыли опять. На этот раз они растянулись в цепь, чтобы свести к минимуму урон, который могут нанести пушки и огонь снайперов. Малва понесли значительные потери во время пересечения реки, но к середине утра им удалось высадить на берег в общей сложности десять тысяч человек в трех точках на южном берегу. Количественно у них теперь было почти столько же людей, как у Велисария.

Это им совсем не помогло. К тому времени Ситтас заново восстановил порядок среди своих катафрактов и вытащил их из Рохри. Малва едва ступили на берег, как на них налетели, подобно лавине, катафракты. Восемь тысяч всадников, вооруженных луками, копьями и саблями, добавились к войскам, уже громившим малва, и их суммарных сил было более чем достаточно, чтобы разбить еще одну армию малва.

На этот раз Велисарию удалось спасти вражеских солдат, хотевших сдаться в плен. Греки удовлетворили свою жажду крови в Рохри. Даже они с опозданием поняли, что захваченные в плен солдаты могут за них выполнять тяжелую работу по возведению полевых укреплений. Даже они с опозданием поняли, что реальная война представляет собой нечто большее, чем просто серию атак.

Таким образом три сражения и три победы прибавили славы имени Велисария к тому моменту, как он наконец снова возобновил контакт с Ашотом и императором Хусрау.

Кулачи. Рохри. Сражение на переправе.

Конечно, если смотреть объективно, ни одно из них не было крупным сражением. Разбиты две маленькие армии, взят город. Это имело мало значения, если вообще имело хоть какое-то. Важность побед лежала в самих названиях, а не в правде под ними. Теперь у Велисария была попробовавшая крови армия и новые войска, которые с гордостью внесли себя в длинный список побед над малва, который начался Анатой.

Теперь уже восемь раз с начала войны Велисарий и его армия встречались с малва на поле брани или во время осады. Аната и дамба, сражение на перевале, Харк и Барода — и теперь эти три новые победы[46]. Если не считать сражение на перевале против Дамодары и Шанги, то каждое столкновение заканчивалось победой римлян. Даже поражение на перевале было близко к победе, так как помогло уничтожить огромную армию малва в Харке. Такая нить побед придает уверенность армии. Ту уверенность, которая удваивает и утраивает силы на войне. На реальной войне, которая, в отличие от маневров, является в равной мере испытанием духа и плоти.