Если она придет…

В восточной лавке он попросил смешать ароматы по своему вкусу – получилась восхитительная пряно-мускусная смесь. Запах совершенно не походил на духи Джорджии, нежные, цветочные. Дрессер уже проверил его на себе. И прислал Джорджии книгу, надушенную этим ароматом, чтобы было чем объяснить наличие этого запаха в ее комнате… потом…

Если она придет…

Он поставил флакон на столик у постели и слегка отогнул край одеяла, затем вновь опустился в кресло, прихлебывая портвейн и наслаждаясь холодным ветерком, проникающим в открытое окно. А часы все отсчитывали минуты, и вдруг он услышал еще какой-то звук. Дверная ручка повернулась…

Она пришла. Сердце Дрессера бешено заколотилось.

Джорджия скользнула в комнату – робея, с широко распахнутыми глазами, горящими щеками, прелестная в своей пенной сорочке и халатике. Быстро и бесшумно она затворила за собой дверь, прислонилась к ней спиной и молча устремила на него взгляд.

Она была одета, как и тогда, когда впервые явилась в его спальню, – на ней был халат поверх белой сорочки с оборками у запястий и ворота. Но на сей раз распущенные волосы были густо напудрены. Дрессер сначала пожалел об этом, однако эта белизна делала Джорджию похожей на сказочную фею, безумно притягательную, волшебную.

Даже тщательно приготовившись к этому моменту, он оказался не готов к эротической мощи Джорджии Мейберри, сказочной принцессы.

– Дрессер? – прошептала она.

Он поднялся и подошел к ней.

– Ты словно существо из сказки…

– А ты… дракон?

– Не бойся. Они едят только девственниц.

Брови Джорджии поползли вверх.

– И скольких девственниц он уже сожрал?

Дрессер лишь рассмеялся в ответ – он обожал ее манеру шутить в самых, казалось бы, неподходящих обстоятельствах. Ее родители спали в комнате неподалеку, и вести себя приходилось тихо.

– Ни единой. Однако повидал множество опытных женщин.

Он намеренно сказал об этом, чтобы она вспомнила его слова и поверила в них. Поднес к губам ее руку, но вместо того чтобы поцеловать, слегка укусил ее палец.

– Я должна быть глубоко потрясена, – дрожащим голосом произнесла она. – Ты опытный искуситель…

– И буду за это гореть в аду? Нет, чтобы заслужить это, надобно быть жестоким. Уверяю тебя, я никогда не был жесток с леди, особенно ночью.

Опустив ее палец в бокал с вином, он медленно поднес его ко рту и слизнул ароматную влагу. Груди Джорджии тотчас отяжелели и напряглись. А Дрессер, окунув свой палец в вино, поднес к ее губам. Секунду поколебавшись, она слизнула вино. Сердце Дрессера глухо стукнуло, но он невозмутимо спросил:

– Тебе понравилось?

– Похоже, портвейн отменный…

И вновь он рассмеялся. С чего это он вдруг решил, что она не знает вкуса портвейна? Женщина, которая курила из чистого любопытства, которая во время увеселений любовалась «живыми статуями» мужчин и женщин? Правда, мужчины были лишены главных признаков пола…

Дрессер протянул ей бокал:

– Хочешь еще?

Она взяла бокал и сделала глоток.

– Кто начинает? – спросил он.

– Ты о чем?

– О нашем пари. О наших четверти часа безраздельной власти.

Пальцы Джорджии стиснули бокал.

– Я не уверена, что нам вообще стоит… Это было бы безнравственно, порочно.

– Это и есть порочно. Итак, кто первый будет приказывать?

Она облизнула губы, отчего Дрессер едва не лишился рассудка, потом сказала:

– Ты.

– Почему?

Она не ответила.

– Нет, первой будешь ты, – сказал Дрессер.

– Но почему я?

– Потому что ты толком не знаешь, чего от меня потребовать, и надеешься научиться у меня. Но если ты будешь приказывать первой, то станешь следовать своим инстинктам и тайным желаниям. – Он приблизился к Джорджии и накрыл ладонью ее руку, держащую бокал. – Итак, чего ты на самом деле хочешь, моя волшебница Цирцея? Что ты хочешь увидеть, сделать… Что хочешь, чтобы я сделал с тобой?

Джорджия отступила на шаг и уперлась спиной в столбик кровати. Портвейн едва не выплеснулся из бокала. Тогда она сделала порядочный глоток:

– Я хочу… того, о чем мы с тобой говорили. Увидеть тебя обнаженным.

– Чересчур просто, – сказал Дрессер и тоже слегка отступил, чтобы Джорджии было лучше видно.

Медленно, одну за другой, он расстегнул пуговки, и халат с тихим шелковым шелестом соскользнул на пол. Джорджия смотрела на него не отрываясь, широко раскрыв глаза и затаив дыхание, потом у нее даже рот приоткрылся. Пытаясь овладеть собой, она отвела взгляд и пригубила портвейн. Затем вновь стала изучать его тело, сверху донизу, бесстрашно приняв вызов, вид у нее был такой сосредоточенный, словно она готовилась к некоему экзамену. Особое внимание она уделила члену, который вел себя вполне предсказуемо.

– Повернись, пожалуйста.

Дрожащий голосок Джорджии позабавил Дрессера, однако он послушно повернулся вокруг своей оси и вновь встал лицом к ней. Это явно было не то, о чем она просила, и он об этом знал.

Она удивила его, устремив задумчивый взгляд прямо ему в глаза:

– На твоем теле так много шрамов…

– Я ни разу не был серьезно ранен.

– Я почти позабыла о твоем военном прошлом. Ты кажешься… Наверное, слово «благородный» не вполне годится.

– Надеюсь, что я джентльмен и не имею природного влечения к насилию.

– Но ты выполнял свой долг и всегда к этому готов, не так ли? Ну, как тогда, когда на тебя напали на улице… Я вижу свежую рану.

– Со старыми привычками нелегко расставаться. Со временем я надеюсь превратиться в заурядного деревенского обывателя.

Джорджия улыбнулась:

– Для этого тебе необходимо изрядно заплыть жирком и двигаться эдак… лениво.

– Лениво?

– Сейчас ты двигаешься как воин, готовый отдать приказ.

– Я был всего лишь лейтенантом и чаще подчинялся приказам, чем сам их отдавал.

– Если бы ты не оставил флот, со временем непременно сделался бы адмиралом. Я в этом уверена. Ты не жалеешь, что вышел в отставку?

– Джорджия, мы можем обсудить мою военную карьеру в любое удобное время. Зачем столь бездарно тратить драгоценные минуты? Я весь в твоем распоряжении.

Джорджия взглянула на каминные часы, и у нее перехватило дыхание.

– А можешь подойти ближе, чтобы я тебя коснулась?

– Я подчинюсь любому твоему приказу.